За степным фронтиром. История российско-китайской границы - Сёрен Урбански

2937 советских граждан проживали на ст. Маньчжурия, в это число входили сотни железнодорожников, служащих советского консульства и таможни и сотрудников советских торговых компаний[401]. Увеличение грузовых и пассажирских перевозок усилило значимость станции как ключевого транзитного узла на границе между Китаем и Советским Союзом[402]. В городе действовали консульства Советского Союза и Японии, а также советская и китайская таможня. Ст. Маньчжурия была важным экспортным центром Северо-Восточного Китая, здесь размещались несколько представительств советских торговых предприятий, китайских и иностранных торговых компаний. Несмотря на политические и этнические трения, Маньчжурия сохраняла свой статус довольно космополитичного железнодорожного поселения на границе между Советским Союзом и Китаем[403].

ПОД СОВЕТСКИМ КОНТРОЛЕМ: ПОСТЕПЕННОЕ ПРЕКРАЩЕНИЕ ЛОКАЛЬНОГО ПОГРАНИЧНОГО ДВИЖЕНИЯ

Экономический пограничный контроль первого советского десятилетия отличался как преемственностью, так и изменениями. Употребление и контрабанда алкоголя оставались насущной проблемой на протяжении большей части 1920-х годов. Основанные на реальных событиях истории похождений пьяных казаков на Аргуни художественно осмыслялись. Например, популярная трехактная пьеса была поставлена в Народном доме в Харбине весной 1922 года. Эта несложная история критиковала как бандитизм в регионе, так и бесчеловечно жесткие меры, предпринимаемые большевиками[404]. Спирт оставался основным контрабандным товаром, составляя более трети всего объема незаконной перевозки товаров. Пропорциональная доля его снизилась только из-за того, что увеличилась незаконная торговля другими товарами. Контрабанда спиртным являлась основной заботой государства не только потому, что его потребление угрожало общественному здоровью и безопасности, но и потому что оплата за него часто осуществлялась золотом. Таким образом, государство стремилось пресечь двойные финансовые потери[405]. Только когда во второй половине 1920-х годов советское государство перешло к жестким мерам, китайские мелкие торговцы на правом берегу Аргуни постепенно исчезли. Экономические структуры фронтира продолжили отделяться друг от друга, поэтому зоны контакта местного населения постепенно сокращались. Советские жители приаргунских деревень больше не могли прогуляться за реку за выпивкой без угрозы оказаться арестованными.

Количество китайцев, занятых на советских золотых приисках, на советских рынках и в других секторах экономики, с укреплением советской власти на Аргуни начало снижаться и значительно уменьшилось в течение 1930-х годов, когда большинство китайцев было выслано из Советского Союза[406]. К этому времени пограничный контроль усилился, и пересечение границы значительно усложнилось. Бутылки были слишком тяжелыми для перевозки, а прибыль от продажи повседневных товаров, таких как спиртные напитки, была недостаточной и не покрывала всех рисков и неопределенности. С золотом же дела обстояли иначе, его продолжали переправлять через границу.

Контрабанда золота преобладала, однако уже не обычные старатели, казаки и железнодорожные пассажиры промышляли его перевозкой. Возникли другие сети контрабандистов и новые способы торговли. Отныне в контрабанде участвовали только определенные жители пограничья, которые использовали для этого свои знания языков и культур. Основной группой были китайцы, укорененные на русском востоке. Многие провели годы жизни бок о бок с русскими, некоторые даже приняли православие и женились на русских женщинах. Продолжительные социальные и экономические связи с русскими, что будет рассмотрено далее в этой главе, позволили им создать сложные контрабандистские сети, эффективно использовавшие оставшиеся лазейки в пограничном контроле.

Многие проблемы, возникавшие между советскими и китайскими таможенниками, остались со времен Первой мировой войны[407]. Морская таможня на китайской стороне по большому счету ограничила свою работу контролем импорта, экспорта и пассажироперевозок на двух основных пунктах въезда по КВЖД (Маньчжурия и Суйфэньхэ), а также в устье реки Сунгари и не покрывала всю границу[408]. Большевиков, однако, такая пористость границы бывшей Российской империи не устраивала. Социалистическая экономика предполагала контроль всех товаров и людей и не могла позволить себе нерегулируемую торговлю или вывоз капитала. Именно это принципиальное изменение в политике фундаментально трансформировало межграничные социальные отношения и экономические сети.

Несмотря на постепенное введение большевиками таможенного контроля, в 1920-х годах контрабанда расцвела. Согласно отчету Дальневосточного революционного комитета, предположительная стоимость контрабанды в 1924 году на границах советского Дальнего Востока составила около трети от ущерба на всех европейских границах. Население европейских территорий, однако, в девяносто раз превышало население советского Дальнего Востока. В 1923 году один процент населения был задержан по вопросам незаконной пограничной торговли еще слабым государственным органом. Поэтому неудивительно, что в октябре того же года комиссия Дальневосточного таможенного округа сообщала о «необычайном развитии контрабанды на ДВ (Дальнем Востоке. – Прим пер.) в размерах, угрожающих срывом внешней экономической политики сов (советской. – Прим. пер.) России». Спиртное, табак, чай, сахар, хозтовары и одежда – продукты, облагаемые самыми высокими тарифными и налоговыми ставками, составляли большую часть незаконно получаемых иностранных товаров[409]. Однако, исходя из стандартов царского времени, осудить русских, китайцев и представителей автохтонных народов за контрабанду было бы несправедливо. «Обнаруженная контрабанда, в большинстве своем, является для местного потребления и редки случаи, когда крестьянское население пограничной полосы занимается торговлей контрабандой городского потребления с целью наживы. Ввоз контрабанды городского потребления ведется исключительно контрабандистами – профессионалами, которые, минуя связь с китайскими бакалейками, закупают большими партиями товары в крупных китайских центрах»[410].

Выделим три основные причины всплеска незаконной торговли в первые советские годы. Первая: определение контрабанды большевиками фундаментально отличалось от бытовавшего в царские годы понимания. Большевики уже в 1918 году установили государственную монополию на иностранную торговлю. Они стремились получить полный контроль над импортом и экспортом. Независимые торговцы в России, в особенности на Дальнем Востоке, до 1917 года в основном имели дефицит торгового баланса с Китаем[411]. Некоторые историки утверждают, что к середине 1920-х годов торговый баланс перешел в профицит из-за запрета государством личной и неформальной торговли на границе[412]. Торговля с Китаем с этого момента велась только лицензированными государством органами – ситуация иронически похожая на разрешенную государством российско-китайскую караванную торговлю в первой половине XVIII века.

Вторая причина заключалась в недостатках социалистической плановой экономики. Постоянный недостаток на регулируемом государством потребительском рынке, слабая сеть продаж в деревнях, высокие цены на советские товары и непомерные пошлины на китайские товары ухудшили ситуацию с обеспечением местного советского населения на международной границе. Однако, в отличие от своих сограждан в глубине страны, жители пограничья все еще обладали возможностью преодолеть эти недостатки. Десятилетиями они покупали товары на китайском берегу. Никто, казалось, не хотел менять свои привычки. Даже советские граждане в униформе практиковали это, поэтому гражданское население вскоре вернулось к пониманию местной пограничной торговли как «законного дела»[413]. Новое законодательство и недостатки контролируемой государством потребительской структуры фактически превратили всех местных жителей в контрабандистов.

Третий фактор, приведший к росту контрабанды, – это реструктуризация пограничного контроля после того, как охрана границы в 1922 году была передана Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК)[414]. Изменения политики отразили усиление задач пограничного контроля. Больше он не ограничивался фискальным контролем и пресечением незаконной торговли, отныне упор делался на паспортный контроль и регулирование перемещений. Значимость таможенных служб в результате этой реформы снизилась. В 1924 году на советском Дальнем Востоке многие таможенные посты были ликвидированы – одиннадцать только в читинском таможенном округе. На оставшихся постах было произведено сокращение штата[415]. Одновременно с этим государство усилило военный контроль. Пять пограничных отрядов были сформированы в Забайкалье. Среди них был 9-й кавалерийский пограничный отряд с управлением, расположенным в Даурии. Отвечая за почти шестисоткилометровый участок границы, этот отряд включал четыре пограничных командных пункта и один пропускной пункт в Мациевской[416]. Однако силы советских пограничников на Дальнем Востоке, составлявшие примерно 2282 человека, оставались крайне недостаточными. На всей советской дальневосточной сухопутной границе каждый командный пункт (25–30 человек) и пограничный пост (10 человек) отвечал за участок в среднем примерно в семьдесят три километра. Низкая мораль, недостаток лошадей и экипировки, зависимость от местных крестьян в вопросах жилья и отсутствие дисциплины еще больше снижали эффективность этих войск. Некоторые русские с тревогой смотрели через границу: «Совсем другую картину