Игра в кроликов - Терри Майлз

– Дверь открыта, – говорит Хлоя. – Но это мы и так знаем.

– Да, – соглашаюсь я. – Видимо, что-то мы упускаем.

Ближайшие пару часов мы проводим, изучая фотографии из музея и пытаясь понять, что с ними делать.

– Ничего тут нет, – говорит Хлоя, потирая глаза.

– Есть, просто мы не видим, – отвечаю я и указываю на крохотных, чуть ли не микроскопических людей, лезущих из треснувшей земли. – Может, нужно людей посчитать?

Я пересчитываю выстроившиеся в ряды фигурки, пока трижды не прихожу к одному и тому же результату. Записав его, я передаю Хлое ноутбук и зачитываю получившиеся цифры вслух, а она их вводит.

Мы прогоняем их через все буквенно-арифметические кодировки и алгоритмы, которые только можем найти, но ответа не получаем.

Тогда я принимаюсь переставлять фотографии, открытые на рабочем столе, и вдруг до меня доходит.

– Охренеть, – говорю я.

– Что такое? – Хлоя, склонившись, смотрит в экран.

– Ты посмотри. – Я перетягиваю четыре фотографии гравюр, снятых в разных частях выставки, и выстраиваю их в квадрат.

– И что это? – спрашивает Хлоя. – Красивый узор, но…

И тогда она все понимает.

– Да быть не может, – произносит она.

Может, и еще как. Мы видим его собственными глазами.

Полностью читаемый QR-код, сформированный четырьмя ничем не связанными иллюстрациями, которые Густав Доре создал в середине 1860-х – почти за полтора века до того, как QR-коды вообще появились.

Хлоя включает камеру и фотографирует код. В нем скрыта ссылка, ведущая на сайт.

– Твою мать, – говорит она и поворачивает ноутбук, показывая экран.

«Ошибка 404. Страница не найдена», – гласит подпись под картинкой с вращающимся мячом.

– Нерабочая ссылка, – говорю я.

Хлоя медленно закрывает ноутбук.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я. – Надо искать дальше.

– Да, – отвечает она. – Но сначала давай обсудим, что с тобой творится.

– Ты о чем?

– О твоих провалах в памяти. «Кингфиш» ты не помнишь, хотя мы постоянно туда ходим, зато помнишь несуществующий фильм Линклейтера.

– Слушай, я все понимаю, но… – Я выдыхаю.

Я могу просто сказать, что память меня подводит и ничего страшного в этом нет, но врать Хлое не хочется.

– Ладно, – говорю я, – только выслушай, хорошо?

Хлоя кивает.

– Я прекрасно помню тот фильм, – говорю я. – Он существует – существовал, по крайней мере. И «Кингфиш» действительно закрыли шесть лет назад. Я понимаю, ты думаешь, что «Перед полуночью» так и не вышел в прокат, а «Кингфиш» работает и процветает, но… Я знаю, звучит дико, но мне кажется, что еще совсем недавно моя реальность… отличалась от твоей.

– Ты меня пугаешь, К.

– Поверь, я понимаю. Мне тоже страшно.

– В каком, блин, смысле твоя реальность отличалась?

– Пока не знаю. Дай мне над этим подумать, пожалуйста. Просто… доверься, ладно?

Хлоя пристально смотрит на меня, а потом берет за руку.

– Ладно. Я тебе верю, честно, только скажи, если вдруг случится какая-нибудь…

– Необычная ситуация? – спрашиваю я.

– Невообразимая хренота, – говорит Хлоя.

– Я все расскажу, обещаю, – говорю я.

– Да уж давай, – отвечает она и убирает ноутбук. – Пойду поработаю, но если найдешь что-нибудь на уровне QR-кода в демонической картине – звони.

Я киваю.

– Мы разберемся в этой херне, К.

– Думаешь?

– Даже не сомневайся.

19. Четверки

Льет дождь. Я иду в зал игровых автоматов, кутаясь в тонкую толстовку с капюшоном. Перебегая дорогу под знаком «Переход запрещен», я ощущаю под подошвами любимых кожаных ботинок мокрый асфальт и мелкие камушки.

Идти остается всего половину улицы, как меня вдруг охватывает знакомое чувство.

Как и всегда, оно начинается с покалывания в животе, которое вскоре превратится в низкие нечеткие вибрации. А потом станет еще хуже.

Твою мать. Опять началось.

Я бросаюсь к ближайшему фонарю, прекрасно зная, что меня ждет. Конец света, вот что.

Гравитация пропадает первой.

Все, что не прибито к земле, отрывается от нее и медленно летит вверх. Раздаются оглушительные вопли – люди и животные кричат, неотвратимо направляясь в небытие.

Видимо, что-то столкнулось с нашей планетой и сдвинуло ее с орбиты – или, может, сама Галактика наткнулась на другую систему. Какая разница? Совершенно понятно одно: это конец и впереди ждет лишь смерть.

Неважно, чем мы занимаемся – сидим на диване, лежим в постели, – все мы несемся сквозь Вселенную на скорости два миллиона километров в час. Мы даже не представляем, насколько одиноки – крохотные жучки на крохотной планете, застрявшие в относительно небольшой Галактике, на огромной скорости мчащейся в космосе. До апокалипсиса рукой подать.

И вот день настал.

Я не успеваю схватиться за фонарь – и уплываю вверх, в холодную бескрайнюю синеву, которая вскоре сменяется густой безграничной чернильной тьмой.

Покинув атмосферу, я приближаюсь к черноте, граничащей с открытым космосом, и вдруг замечаю летящую ко мне башню.

Кадингир. Вавилон. Зиккурат.

Все это проносится в голове, пока я смотрю, как она отрывается от сине-зеленой поверхности Земли и взмывает в холодную темную пустоту кос- моса.

Почему мы не видели ее с Земли? Почему не нашли ее? Я пытаюсь заглянуть вниз, понять, откуда она взлетает, но не могу различить местоположение башни среди знакомых континентов.

Я взлетаю все выше и выше; что случится, когда воздух исчезнет и останется только вакуум? Словно отвечая на мой вопрос, сознание начинает гаснуть. Моя протянутая рука касается монолита – и в нем открывается дверь.

За мгновение до того, как я окончательно разминусь с башней и улечу в бесконечную темноту, я успеваю ухватиться за край дверного проема и забраться в громадную черную конструкцию.

Стоит мне оказаться внутри, как дверь закрывается и я оказываюсь в лифте, сделанном из того же материала, из которого построена сама башня.

В лифте пусто, только на стене вырезан символ: круг, балансирующий на острие треугольника. Он чем-то напоминает замочную скважину, через которую так любят подглядывать в фильмах. От круга исходит мягкое белое свечение.

Этот круг – кнопка.

Я не знаю, куда она меня приведет. Но все равно нажимаю, и мгновение спустя лифт начинает двигаться вверх.

Где-то через минуту свечение кнопки постепенно переходит из белого в ярко-красное. Лифт ускоряется, трясется, а потом резко дергается и меняет направление, и я падаю на пол.

Меня бросает на стену; лифт движется вбок, стремительно набирая скорость.

Такое ощущение, что проходит целая вечность, но в конце концов лифт все же замедляется, а затем останавливается вовсе.

Я встаю, опираясь на стену, перевожу дыхание и жду, когда откроются двери.

Но лифт вдруг начинает двигаться вниз.

Поначалу спуск кажется контролируемым, но постепенно лифт ускоряется и вскоре на ужасающей скорости ныряет вниз. Я врезаюсь в