Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - Гила Лоран

Первый лист «Бесед о чудесах» Цезария Гейстербахского с портретом автора в инициале. Рукопись XIV века

Подозрительному отношению к евреям, порождающему разнообразные слухи и обвинения, немало способствовала замкнутость еврейских общин, непонятный язык и письменность, странные обычаи и обряды. Чужая речь воспринималась как заговоры или проклятия, книги – как черные, колдовские книги, непривычные обряды – как магические ритуалы.

Профессии евреев укрепляли их образ влиятельных вредителей. За пределами еврейских кварталов были заметны евреи-врачи, в том числе такие, кто пользовал самых знатных пациентов – пап, королей, сеньоров. Зачастую в слухах и фольклоре они представали колдунами, которые под видом лекарств потчуют доверчивых христиан ядами, обладают тайным знанием и не чуждаются черной магии, как повелитель демонов царь Соломон или легендарный еврейский маг Зевулон. В легендах о Цедекии, враче императора Карла Великого, тот превращается в волшебника, умеющего летать или глотать повозки. «Мальтийский еврей» Кристофера Марло – а елизаветинская драма сохранила и отражала многие средневековые представления – признается: «Я начал практиковаться на итальяшках; попы моими стараниями неплохо зарабатывали на похоронах».

Другое распространенное еврейское занятие, тоже связанное с постоянным взаимодействием с христианами, – ростовщичество – еще катастрофичнее отразилось на образе еврея в массовом сознании. Вытесненные или подверженные нарастающей дискриминации в других родах деятельности – сельском хозяйстве, ремесле, торговле – евреи зачастую не выдерживали конкуренции с христианскими хозяйствами, цехами и гильдиями. В то же время церковь решением III Латеранского собора 1179 года запретила ростовщичество христианам, мотивируя это библейским запретом «давать [деньги] в рост брату твоему» (Втор 23:20) и греховностью самого занятия: ростовщик повинен в грехе лености – в то время как другие работают, он лишь стрижет проценты – и в том, что зарабатывает, в сущности, на времени, которое принадлежит одному Богу. При обычной нехватке наличных денег и нужде в кредитах обойтись без ростовщичества не представлялось возможным, и евреи заполнили эту нишу, превратившись в своего рода гильдию ростовщиков. Хотя церковь запрещала ростовщичество только христианам, греховность этого занятия проецировалась и на евреев, и ростовщичество вменяли им в вину, что усиливало естественную ненависть должников к кредиторам. Циркулировали легенды о том, как евреи-ростовщики потребовали душу или тело христианина в залог или в уплату долга. Алчным ростовщиком изображали и позарившегося на 30 сребреников Иуду Искариота.

Ростовщики и Иуда Искариот неоднократно появляются на страницах христианских рукописей, являя наиболее характерные черты еврейского облика, как его представляли – или считали нужным изобразить – средневековые мастера. Ростовщик, перебирающий кругляшки монет или вручающий клиенту завязанный мешочек с деньгами, и рыжий Иуда, притулившийся в конце стола на тайной вечере или подбирающийся запечатлеть поцелуй на щеке Спасителя, – имеют определенные общие черты. Еврей на средневековых миниатюрах наделен пухлыми губами, удлиненными глазами и крупным носом, который особенно бросается в глаза, поскольку его хозяин, как правило, повернут в профиль или полупрофиль, как и, например, черти или иные злодеи, – предположительно для того, чтобы не сглазить зрителя (обоими глазами сглазить можно, а одним – затруднительно). Отличают евреев и внешние атрибуты, введенные в оборот церковными соборами конца XII – начала XIII века: островерхая еврейская шапка, по форме напоминающая то бумажную пилотку, то перевернутую воронку, и светлая нашивка на верхней части одежды – вороте или рукаве на предплечье – в форме круга, окружности или, например, скрижалей Завета. Еврейская шапка имеет тенденцию сползать хозяину на глаза, тем самым символизируя его духовную слепоту.

Миниатюра из Агады птицеголовых, ок. 1300. Израильский музей, Израиль. Еврейская семья делает дырочки в маце. Глава семьи (слева) изображен в еврейской шапке

Если на миниатюрах в христианских манускриптах евреи наделены просто своеобразными типическими чертами, возможно, воспринимаемыми как чуждые и непривлекательные или даже демонические, но не более того, то подлинной дегуманизации образ еврея, как это ни парадоксально, достиг в некоторых еврейских рукописях. В группе манускриптов из Германии XIII–XIV веков поражают и интригуют изображения зоокефалов – людей со звериными или птичьими головами. Самые известные из таких рукописей – Амврозианская Библия (1236–1268, Ульм), Трехчастный махзор, то есть молитвенник на праздники (после 1322), Вормсский махзор (1272, Франкония), так называемая Агада (то есть молитвенник для пасхального седера) птицеголовых (ок. 1300, Франкония), Лейпцигский махзор (ок. 1320, Юго-Западная Германия). У каждой рукописи свои особенности изображения людей без лиц: например, в Лейпцигском махзоре лица просто искажены, в Амврозианской Библии встречаются головы разных благородных зверей, в Агаде птицеголовых сходство с животными и птицами получают только персонажи-евреи, а в Трехчастном махзоре – только женщины.

Получается, что евреи, в том числе – персонажи Ветхого Завета (которые еще не могли отвергнуть Христа, а также были героями священной истории и не вызывали нареканий христиан – евреи становятся «дурными» с новозаветных времен), изображались с птичьими клювами и звериными мордами вместо лиц в еврейских же рукописях. Почему? Во-первых, следует уточнить, что рукописи были еврейскими в том смысле, что написаны на иврите еврейскими переписчиками и заказаны евреями-заказчиками, но инициалы и миниатюры в них писали, скорее всего, христианские мастера – по крайней мере, о еврейских художниках нам почти ничего не известно. И одно из объяснений зоокефалии гласит, что художники-христиане, иллюстрировавшие еврейские манускрипты, таким образом демонстрировали свое презрение к евреям, а те – либо не понимали этого, либо боялись возразить. Такая гипотеза напрашивается в контексте представлений о всепроникающей христианской средневековой юдофобии, но это ее единственный плюс – в остальном она, конечно, неудовлетворительна: и христиане не могли выражать свое презрение за счет библейских персонажей, и евреи не могли не увидеть, что с людьми на миниатюрах что-то не в порядке.

Другая гипотеза исходит из того, что таково было желание заказчиков, и основывается на ашкеназской галахической литературе XIII–XIV веков и мистико-дидактической «Книге благочестивых» (Сефер хасидим) начала XIII века, где излагались запреты на изображение человеческих лиц. Правда, запреты эти исключительно аккуратны, можно даже сказать, что это не запреты, а наоборот, разрешения. К примеру, крупнейший ашкеназский авторитет Меир Ротенбургский в XIII веке и сын его ученика Яаков бен Ашер бен Йехиэль в XIV веке писали: