Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - Гила Лоран

Итальянский еврейский ученый XVII века Леон да Модена в своем трактате «История еврейских обычаев» описывал празднование Пурима:

Помимо веселья и выпивки празднование Пурима всегда включало чтение Свитка Эстер, а чтение – ритуальную и вербальную агрессию в адрес врагов из Книги Есфирь: Амана и его семьи. Вавилонский Талмуд предписывает всегда говорить: «Да будет проклят Аман, прокляты его сыновья, проклята Зереш, его жена». Впрочем, на соседнем же листе мудрецы проницательно предполагают опасные последствия от празднования победы над Аманом. Рабби Шмуэль бен Йегуда говорил: «Эстер послала к мудрецам со словами: чтите память обо мне ради следующих поколений. Отвечали ей: ты возбудишь враждебность к нам народов».

Дело в том, что Аман мог пониматься не просто как персидский вельможа, персонаж Книги Есфирь, а как символ врагов Израиля всегда и везде. В частности, Амана отождествляли с архетипическим врагом евреев – Амалеком. На основании того, что отцом его Книга Есфирь называет Амадафа Вугеянина, в оригинале – Агаги, еврейские экзегеты решили, что он потомок Агага, царя амалекитян.

Но что гораздо важнее для иудео-христианских отношений в средневековой Европе, отождествляли Амана и с Иисусом. В частности, его казнь – «повесили Амана на дереве» (Есф 7:10) – воспринималась как распятие, а виселица Амана, соответственно, как крест. Именно так описывали его казнь важнейший античный еврейский историк Иосиф Флавий в «Иудейских древностях», греческий и латинский переводы Библии – Септуагинта и Вульгата – и отцы Церкви, в том числе Евхерий Лионский, Исидор Севильский и Рабан Мавр. А Евагрий Понтийский в полемическом диалоге «Прения Симона-иудея и Теофила-христианина» вложил в уста иудея такие слова: «Ежегодно отцы наши проклинали Амана и праздновали его распятие».

Укоренившееся представление о казни Амана как о распятии затрудняло христианскую миссию к евреям, ведь для них распятие – позорная казнь Амана – никак не могло быть связано с мессией. Распятие Амана нашло отражение и в ритуальной практике евреев, о чем нам известно из христианских запретов. Так, Кодекс Феодосия (408) не дозволяет иудеям «в некоей церемонии их праздника Аман в память о древнем наказании разжигать огонь и сжигать на нем подобие святого креста, дабы символ нашей веры не увязывался с их гульбищем; они должны ограничить свои обряды, дабы не выказывать презрение к христианскому закону…». А в VIII веке византийская формула отречения для евреев, принимающих христианство, включала следующий пункт: «Далее, я проклинаю тех, кто празднует праздник так называемого Мордехая в первую субботу христианского поста [Великого], пригвождая Амана к дереву, связывая с этим символ креста и сжигая их вместе, при этом всячески понося и проклиная христиан».

Сожжение символов и изображений на Пурим практиковалось и в Западной Европе: как сообщает Израиль Абрахамс в своей «Еврейской жизни в Средние века», в Италии сжигали изображение Амана, в Германии – свечи в форме злодеев пуримской истории.

Отношение к Аману в еврейской традиции, требующее ежегодных ритуальных повторений его казни, было в принципе хорошо известно. Великий религиовед, фольклорист, антрополог Джордж Фрэзер называл Амана классическим примером козла отпущения. Однако Фрэзер и другие ученые, как отметил в статье 1932 года Сесил Рот, до поры до времени не обращали внимания на то, что пуримский козел отпущения не всегда уничтожался в изображении, то есть могли сжечь не только чучело. Точнее сказать, с античности до наших дней возникали обвинения евреев в насилии в отношении иноверцев, отождествляемых с Аманом или враждебными персами в целом. Одно из самых известных подобных обвинений находится в «Церковной истории» византийского историка Сократа Схоластика, который в V веке так описывал далеко зашедшее празднование, по всей видимости, Пурима:

В средневековой Германии бытовало представление, что в пуримское маковое печенье оменташн, так называемые «уши Амана», евреи вместо мака кладут высушенную кровь христианских детей. О том же самом в XIX веке, по следам дамасского дела 1840 года, писала английская пресса со ссылкой на румынского раввина-выкреста, а также французский автор Ахилл Лоран (по-видимому, это псевдоним французского консула в Дамаске): «В праздник Пурим, как утверждается, евреи ежегодно совершают убийство в память о ненавистном Амане, и если им удается убить христианина, раввин запечет его кровь в треугольных печеньях, которые пошлет как mesloi-mounès [мишлоах манот, или «посылание блюд», пуримская заповедь дарить подарки] своим друзьям-христианам. Сочетание треугольной формы с христианской кровью было задумано как оскорбление Святой Троице». До сих пор в арабской прессе можно встретить аналогичные наветы, только там речь идет о крови мусульман, якобы запекаемой в оменташн.

Еврейские источники ни о чем подобном, разумеется, не сообщают. Исключением служит разве что «Книга памяти» Эфраима бен Яакова из Бонна, под 1191 годом рассказывающая не о преступном убийстве, а наоборот, о казни убийцы, приуроченной к Пуриму, и последовавшей расправе над евреями. Таким образом в еврейской хронике евреи не злодеи – они дважды оказываются жертвами и единожды мстят за убийство:

В других источниках, как мы увидим далее, эпизод в Брэ излагается несколько иначе.

Титульный лист трактата «Дорога веры» Джулио Морозини.