Паучья лапка - Владимир Перемолотов

— А хватит ли у него денег? — подумал атаман и вдруг испугался, что нет, не хватит, и тогда вся его мечта с сапогами, и бесконечным столом обратиться в прах..

Словно прочитав его мысли, тот достал увесистый мешочек. Воздух потревожился тонким звоном. Атаман знал, как звенит медь, слышал и серебро, но этот звон был приятнее.

— Это задаток. А о цене, похоже, придется договориться в другой раз…

Он поднялся, что бы уйти, но голос атамана усалил его назад.

— Цена, цена — проворчал атаман — Что делать то нужно? Может, за твою работу я столько запрошу, что у тебя денег не хватит.

— А я не сказал? — удивился гость. Атаман не поверил ему. Волчий огонек, блестевший в его глазах, не позволял надеяться на слабость памяти этого человека.

— Все не просто «просто», а «предельно просто». Нужно найти женщину и трех мужчин.

Атаман почувствовал какую-то недоговоренность.

— Найти и убить?

Гость прищурил глаза, словно прикидывал по силам эта работа атаману или нет. Атаману это не понравилось, но он ничего не сказал.

— Лучше просто найти. Мне нужны все их вещи. Если удастся получить тела живыми — хорошо. Тогда я еще доплачу. Если нет… Что же. Но вещи в первую очередь.

Он снова прищурил глаза думая о чем-то своем и снова атаман не решился прервать его, и добавил

— Когда я говорю, что мне нужны вещи я, разумеется, имею в виду все вещи. До последней булавки и клочка одежды. Особенно драгоценности, что несет на себе женщина. Я выберу 1–2 вещи из того что вы мне принесете, а остальное верну вам.

Атаман согласился. Драгоценности наверняка того стоили.

— Ты хорошо платишь — мы хорошо делаем. Кто они?

Барон почувствовал к разбойнику какое-то теплое чувство, какую-то симпатию. Этому человеку, может быть единственному их всех с которыми ему еще предстояло встретиться он мог рассказать все, что бы тот ни попросил, ибо в планах барона места живому атаману не было, но барон сдержался. Такая откровенность могла бы насторожить разбойника.

— Тебе это не нужно. Поверь, есть на свете тайны, которые лучше не знать.

— Тогда скажи, кто они, как выглядят и куда идут.

— Идут, скорее всего, в Пинск. Их четверо Трое мужчин и женщина. Женщина молодая, красивая, хрупкая. Ростом тебе по грудь. Звать Ирина.

Эти слова почти ничего не сказали атаману. Он пожал плечами.

— Волосы?

— Черные.

— Как одета?

— Как угодно. Скоре всего переодета мужчиной…

Досадуя на непонятливость гостя, атаман переспросил.

— Как была одета до того, как твои волки ее упустили?

Атаман даже не успел отпрянуть назад. Неуловимо быстро гость прыгнул через стол и прижал нож к его горлу.

— Откуда знаешь, что упустили? — прошипел он. — Ну?

За его спиной не было стены. Он мог бы сделать шаг назад, но не делал его. Он стоял ни жив ни мертв, но почему-то где-то внутри звенела радостная струнка — «Во как я его!»

— Сам сказал — прохрипел он, стараясь не двигать кадыком. Смерть холодила горло, но он учуял, как перебивая запах браги от незнакомца пахло хорошим вином.

— Пришел бы ты ко мне, кабы было иначе…

Барон опустил нож, а атаман сделал шаг назад, потирая оцарапанное горло. Гость вернулся на свое место и убрал нож за воротник.

— Пришлю человека. Он расскажет…

— Здорово ты через столы прыгаешь… Мужчины?

— Один хазарин, черный как ты. Другой — белоголовый. Седой. Этот самый опасный.

— Без бороды? — быстро спросил атаман.

— Без.

Барон вцепился в него глазами. Он уже почувствовал запах добычи.

— Видел их?

В глазах атамана сверкнула зелень весенней полянки.

— В руках держал. — Он показал сжатый кулак.

— Ну, и? — барон поднялся, подался вперед. В нем вспыхнула сумасшедшая надежда, совершенно дикая и странная. Он ждал, что атаман сейчас небрежно скажет — Всех зарезал, а трупы спрятал, а драгоценности вот они — в кармане… Но вместо этого тот сказал.

— «Опасный». Это ты второго не видел.

Атаман встал. Не спеша прошел по комнате. В нем столкнулись два чувства — жадность и осторожность. Он чувствовал, что люди, о которых говорил его гость ему не по силам. Он чувствовал, что не стоит браться за это дело, но он хотел отомстить. И он хотел иметь тот самый бесконечный стол, что привидился ему. Словно почувствовав его колебания, барон звякнул деньгами. Жадность взяла свое.

— Они тебе вдвое станут.

— Я же сказал. Цену назначишь сам. Любую.

— Все равно вдвое. Присылай человека.

— Ну, считай, договорились…

Барон поднялся, сделал шаг к двери. Раненый разбойник внизу, тихо скулил. Сжавшись в комок, он обхватил ладонью лезвие, из-под которого толчками выплескивалась кровь. Барон проходя мимо похлопал его по плечу. Коснулся ножа, хотел вытащить, но махнул рукой.

— Нож тебе дарю. Хороший нож. Как ни бросишь — сам втыкается…

На лестнице он оглянулся. Он уже не старался быть тем, кем пришел сюда. Холодно оглядев обоих разбойников сказал, как плюнул.

— Провожать не надо. Сам дойду.

Атаман посмотрел ему в спину, вспомнил быстрый бросок через стол и потрогал оцарапанное горло. Когда люк закрылся он сказал.

— Вот так-то, Очепуй.

Это могло бы быть сном или чудом, но увесистый мешочек золота остался на столе. А сколько еще таких мешочков могло встать рядом!

…..Княжна капризничала. Едва ощущение опасности притупилось как она почувствовала себя не беглянкой, а человеком, рожденным повелевать. Она уже кривила губы, когда приходилось есть черствый хлеб и мясо. Каждый раз, когда они останавливались на ночлег она вспоминала о том, как обедалось у батюшки, что подавалось и как… Исин слушал все это хлопая от удивления глазами, Гаврила — кивал головой и время от времени поддакивал, Избор — злился…Безразличным к этим разговорам оставался только Гы, да его друг Добрый Шкелет. Во-первых княжна даже не пыталась показать им свою власть, понимая наверное, что ни скелет, ни дурак добрыми подданными быть не могут, а во-вторых, ни тот, ни другой не понимали, что происходило. Кроме того Гы как-то делал себе репки и морковки и грыз их, пуская слюни от удовольствия. Два дня Избор терпел, а потом на день оставил всех без еды и все вошло в норму.

Ощущение опасности не покидало только его и Гаврилу. После пещеры все остальные смотрели на путь как на прогулку — враги (и какие враги!) повержены, до Пинска осталось 3–4 перехода. В голосе княжны появлялось все больше надменности. Кланяться себе она пока не требовала, хотя уже пыталась через Исина заставить Гы приготовить ей глухаря и стерлядь во фряжском вине. К счастью Исин благоразумно подошел сперва к Избору и тот запретил ему приближаться к дураку. Он сам поговорил с княжной и та смирилась.