Наша вина - Мерседес Рон

Я молчал несколько секунд илиминут, незнаю. Всеэто было чушью, настоящей ерундой.

Затем я почувствовал прикосновение другой руки, взявшей мою. Яоткрыл глаза иувидел, чтоэто рука матери. Неужели ее руки всегда были такими костлявыми? Япосмотрел нанее, намешки подее глазами ина то, чтоона казалась намного худее, чемвпоследний раз, когда я ее видел.

–Ясожалею обовсем этом, Ник,– посетовала она ичерез мгновение отпустила меня, чтобы вытереть слезу, которая решила выскользнуть из-под ее самоконтроля.– Твойотец может объяснить все лучше, чемя. Спасибо завнимание.

Мама начала подниматься, ивдруг я почувствовал пустоту вгруди ив голове.

–Подожди,– попросиля, чувствуя себя более потерянным, более чем когда-либо вжизни.– Ядам тебе… Ядам тебе свой номер, чтобы ты могла позвонить мне исказать, когда будешь уезжатьили…

–Язамолчал, потому что даже незнал, чего хочу. Вынул изкармана одну изсвоих визитных карточек инаписал ручкой свой номер наобратной стороне. Мамавзяла ее иблагодарно улыбнуласьмне.

–Спасибо, сынок,– сказалаона, прежде чем перевести взгляд наНоа,– итебе тоже.

Через десять минут мы уже были надетской площадке ивстречали сестренку. Япочувствовал, будто моя жизнь вдруг немоя. Будто я играю роль, которая мне непринадлежит… Явдруг так разозлился нажизнь зато, чтотак сыграл ее, зато, чтоона подставила новую подножку, почувствовал, какначал гореть изнутри, почувствовал, какмышцы напряглись, вызывая раздражение, откоторого непредставлял, какизбавиться.

Мэдди вышла сдетской площадки ипобежала комне, яждал ее сраспростертыми объятиями. Мневнезапно захотелось прижать ее ксебе, обнять иизбавить ее отвсей боли, скоторой ей придется столкнуться втаком юном возрасте. Малотого что тот, кого она считала своим отцом, ушел безнамерения остаться вее жизни, теперь ее мать заболела иоставила сотцом, которого она почти незнала.

Какая-то часть меня внезапно захотела посадить ее всамолет ивзять ссобой, отвезти вНью-Йорк, гдея могбы оней позаботиться, но… янебыл ее отцом, какбы мне этого нихотелось. Якрепко обнял ее иоторвал отземли. Онараскраснелась отупражнения, которое делала, ибыла очень взволнована, болтая безумолку. Ноа, должно быть, поняла, чтоя едва осознавал, чтоона говорит, потому что начала заполнять молчание.

Время… теперь время казалось решающим, нооно потеряно. Сколько ей осталось? Справитсялиона? Увидитли ее Мэдди еще? Увижули еея?

Мы вернулись домой, явышел измашины ипоследовал заними через парадную дверь. Язнал, чтоНоанесводила сменя глаз, и, когда я незашел вдом, аостановился вдверях, нев силах сделать нишага, онаповернулась комне ичто-то спросила, ноя даже нерасслышал.

–Мненужно… Мненужно сейчас побыть одному, ты… можешь… позаботиться?..

Ноа колебалась, словно хотела что-то сказать, ноне решалась. Наконец она кивнула, ия взял ключи отмашины, которые Стив бросил мне. Онсмотрел наменя обеспокоенно, ноу него нехватило смелости остановить меня.

Я сел вмашину иисчез нанесколько часов.

Когда я вернулся, была уже почти полночь. Уменя было достаточно времени подумать, аразмышления, когда ты действительно облажался, могут иметь последствия, окоторых ты, вероятно, современем пожалеешь.

Я поднялся потемной лестнице, неудосужившись зажечь свет. Длячего? Когда я проходил мимо двери Ноа, острая, сильная боль сжала мое сердце. Она– любовь всей моей жизни… Тасамая, чтопричинила мне боль, каки все те люди, которых я впустил всвою жизнь.

Я ненавиделНоа?

Я ненавидел ее, ибыла очень большая вероятность, чтоя буду продолжать ненавидеть ее тогда, когда больше всего вней нуждаюсь, когда заметил ее отсутствие, когда мой разум кричал, чтобы я нашел ее, асердце снадеждой ждало, чтокто-то даст хоть какой-то внутренний покой, хоть какую-то передышку отболи.

Я открыл ее дверь, даже неостановившись, чтобы постучать. Онабыла всвоей постели, снова вокружении книг. Сестренка спала рядом сней, лежа накровати ипосасывая большой палец, какделала это стех пор, какей исполнилось десять месяцев. Яснова посмотрел наНоа, которая осторожно закрыла книгу.

Она сняла очки исосредоточила все свое внимание намне.

–Гдеты был?– спросилаона, неповышая голоса.– Тебянебыло почти пять часов… Николас, тывпорядке?

Я подошел кней, взял книгу изее рук иположил натумбочку.

–Яхочу поговорить стобой,– сказаля, указывая надверь. Ноаколебалась, ичто-то вспыхнуло вомне.– Тыдолжна,– добавил я сквозь стиснутые зубы.

Мы смотрели друг надруга несколько минут. Наконец, ничего несказав, онавстала спостели ипоследовала замной вмою комнату. Когда наши взгляды встретились, ябольше немог сдерживаться, явзял ее лицо всвои руки ипоцеловал совсей силой. Ееспина ударилась одверь, ия снова почувствовал ее дыхание. Втемноте вокруг нас я едва мог сказать, насколько она была напряжена, ночерез несколько очень напряженных секунд она отвернулась отменя.

–Неделай этого, Николас,– едва разборчивым шепотом сказалаона.

Моя рука разделила прядь ее волос иосторожно заправила заухо. Ееаромат окружал меня, ясходил сума отжелания, отлюбви… Этотаромат такой характерный, такой насыщенный, такой особенный. Онамогла напоить меня одним лишь запахом. Именно это мне ибыло нужно.

Моя рука погладила ее пощеке, иона закрыла глаза, судорожно выдохнув. Онастрадала также, какя? Страдалали она оттого, какбольно ей было находиться вдали отменя?

–Почему я немогу забыть отебе?– сказаля, прижавшись кее лбу.– Почему мне кажется, чтоты единственная, ктоможет мне помочь сейчас?

–Николас…– сказалаона, открывая глаза, чтобы посмотреть наменя. Этобыло так сильно, чтоя почувствовал, когда наши взгляды встретились, янаклонился иуткнулся лицом вее шею. Янесмог удержаться, немог этого вынести.

Я прикоснулся губами кмягкой коже ее шеи, сначала медленно, едва касаясь, затем провел кончиком носа полинии отроста волос вниз, кключице. Моярука скользнула кее талии, ия притянул ее ксебе, нонужно было больше, гораздо больше. РукиНоалегли мне нагрудь: сначала я подумал, чтоона хочет ласкать меня, нотолько через несколько секунд осознал, чтоона, напротив, отталкивала меня.

–Тынев себе, насамом деле тебе это ненужно,– заявилаона.

Я застыл. Моируки скользнули вверх поее обнаженным бедрам, едва прикрытым ночной рубашкой, инежно погладили ноги. Яостановился, когда добрался доее ягодиц, задумавшись, черт возьми, задаваясь вопросом, небылоли происходящее безумием, окотором я потом пожалею.

Мои губы целовали ее щеки, уголок ее приоткрытого рта, еевеки… чтобы снова погрузиться вее шею. Онабольше нецеловала меня… Ая потерялся впоцелуях, покусываниях, стонах. Япотерялся вней, остался вкаком-то подвешенном состоянии, гдето, чтомы сделали друг сдругом, казалось, перестало существовать. Ноасудорожно вздохнула, иэто только подзадорило меня. Яподнял ее рукой иобвил ее ноги вокруг своей талии. Ееруки взяли мое лицо, имы снова увидели друг друга, какбудто встретились спустя вечность. Яневидел обиды вее глазах, яневидел ничего, кроме любви, которую кней испытывал, любви комне, которая все еще жила вее сердце, любви, которая должна была исчезнуть, черт возьми, которую она долгое время пыталась похоронить, нокоторая всегда вырывалась наружу всамые тяжелые моменты.