Верность - Рейнбоу Рауэлл

2. По вечерам я люблю работать, потому что не люблю работать по утрам, а работать как-никак иногда надо.

Если утром первое, что я сделаю – это пойду на работу, значит мне надо нагладить свои вещички. К двум часам дня это никого уже волновать не будет. А к семи всех и след простыл – ну, кроме ночных редакторов, но они не считаются. Потом, это ведь даже круто – сидеть здесь вечером. Все равно что оказаться в торговом центре, когда его уже закрыли на ночь. Или в школе в субботу. Да еще иногда мне по работе нужно задерживаться. Например, когда пишешь статью о премьере или что-то в этом роде.

‹‹Дженнифер – Бет›› А мне, наверное, просто не нравится засиживаться так поздно. Никогда мне не было так одиноко, как в тот год, когда я работала в ночном выпуске.

Да, и, по-моему, я вспомнила, кто такой Джейсон Бейтмен. Я его просто никогда не считала милым.

‹‹Бет – Дженнифер›› А ты подумай хорошенько. И Мой Милый Мальчик гораздо милее.

«Нет! Нет! Нет!» – подумал Линкольн.

Нет.

Не может быть…

Не имела же она в виду…

Линкольн поднялся от стола, прошелся по пустому кабинету отдела информационных технологий. Снова сел. Перечитал сообщение. «Милый», пишет. «Огромный», пишет. «До чего же, пишет.

Красавец.

Нет. Ошибка, конечно же, не могла она так уж… Нет.

Он опять встал. Сел. Встал. Пошел было в сторону мужского туалета. Зеркало там есть, кажется? И что бы он там узрел, интересно? Что пока еще похож сам на себя? Зеркало там было. Большое, отражало во весь рост. Линкольн смотрел на свое отражение. «Огромный?» – спрашивал он сам себя. Правда? Огромный?

Большой – это да. В старших классах его все зазывал к себе в команду тренер по футболу, но мать строго-настрого запретила даже думать об этом. «Тебя только в команде травмированных голов не хватает», – сказала она. Он положил руку на живот. Если пить пиво чаще раза в месяц, то пивное пузо гарантировано. Огромный…

Но написала же: «милый». «Красивый»… И вокруг глаз морщинки.

Линкольн прислонился лбом к зеркалу и закрыл глаза. Неловко было смотреть на собственную улыбку.

Наутро он записался в спортзал. Его сосед по беговой дорожке смотрел «Квантовый скачок» на одном из больших экранов. Это был прямо-таки знак свыше.

По дороге домой Линкольн заглянул в банк, где работала Ив. Она сидела внизу, в холле, в отдельной застекленной кабине.

– Привет! – поздоровалась сестра. – Сберегательный счет собрался открывать? Ой, а чего это ты весь мокрый?

– В спортзал ходил.

– Ты? Ну что ж, отлично. Значит, начал меня все-таки слушать? Надо было сказать тебе, что пора иметь собственную квартиру. Собственную!

– Можно задам дурацкий вопрос?

– Разве что быстро, – ответила она. – Вон на диванчиках сколько людей сидит, и каждый хочет открыть сберегательный счет.

– Похож я на Джейсона Бейтмена?

– А кто это?

– Актер. В «Серебряных ложках» играл и в «Семействе Хоган».

– Это который Волчонок?

– Его играл Майкл Фокс, – поправил Линкольн. – Какая разница. Это не должно быть темой целого разговора.

– Тот, который играл Волчонка в «Тоже Волчонок»?

– Тот самый, – согласился Линкольн. – Он!

Ив прищурилась.

– Ага… – произнесла она. – Ну да, на него ты немножко похож. Вот сейчас ты сказал, и я заметила.

Линкольн улыбнулся. Он вообще улыбался не переставая.

– Это хорошо? – осведомилась она. – Хочешь походить на Джейсона Бейтмена?

– Не хорошо и не плохо. Просто кое-что подтвердилось.

– Ты гораздо больше его.

– Я пошел, – сказал Линкольн и двинулся к выходу.

– Спасибо, что выбрал Второй национальный! – крикнула она вслед.

В отделе информационных технологий работе, казалось, не будет конца. Все страшно переживали из-за этой самой проблемы тысячелетия. Кристи, которая делила с Линкольном рабочий стол, собиралась отрепетировать заранее встречу Нового года, чтобы проверить, как сработает их программная заплата. Но Грег сказал, что, если они хотят закрыть газету и учинить энергетический коллапс в шести ближайших районах, можно спокойно дождаться настоящего Нового года – тогда хоть будет не так стыдно. Члены международной ударной бригады всячески избегали споров. Они сидели в своем углу, писали коды, а может, втихаря взламывали сайт Объединенного командования ПВО Северной Америки.

Линкольн все старался проверить, как у них идут дела, но они всячески его избегали. Он почти не сомневался, что они знают: он не из них, он никогда по-настоящему не учился на компьютерщика и что он набрал бы больше очков на устном этапе приемо-сдаточных испытаний. Детишки-айтишники все были как под копирку – в рубашках поло, кроссовках «Нью бэланс», с самодовольными лицами. Линкольну не хотелось просить у них помощи, когда наверху что-то случилось с цветным принтером, хотя эта штуковина его просто достала. Через каждые несколько дней с ней случался какой-то заскок, и она начинала плеваться листами, окрашенными в пурпурный цвет.

– Как нам готовиться к наихудшему сценарию, – вопрошала Кристи, – если мы даже не понимаем, что это за сценарий?

Линкольну до зарезу хотелось открыть папку WebFence. Даже не до зарезу – до смерти.

Грег сказал: вовсе не обязательно загонять «ниссан» в реку, чтобы понять, что ничем хорошим это не кончится.

– Это даже сравнивать нельзя, – ответила Кристи и добавила, что Грегу хорошо бы не ругаться.

Как раз в тот момент Линкольн всем сердцем желал, чтобы система накрылась ровно в 00:01 первого января. И чтобы накрылась по полной программе. И чтобы его уволили, а вместо него взяли кого-нибудь из ударной бригады, ну хоть бы боснийца. Но перед этим он хотел проверить папку WebFence. Вот прямо сейчас, сию минуту.

Может, и не нужно ждать, когда все разойдутся… Не тайна ведь, что он проверяет папку WebFence. «Ничего страшного, – подбадривал он себя, – такая у меня работа». Но оправдание это было такое хилое, что Линкольн сам себе приказал не проверять папку, даже когда все разойдутся по домам.

Где-то после полуночи он все-таки открыл ее, убеждая себя, что никаких открытий, подобных вчерашним, сегодня ждать не стоит. Где вероятность, что Бет снова захочет о нем поговорить? Где вероятность, что она снова его увидит? Да если и увидит, заметит ли, что на нем симпатичная рубашка и сегодня вечером он целых двадцать минут приводил в порядок волосы?

От: Бет Фремонт