Эмануэль Сведенборг: Жизнь и труды - Однер Зигстедт

Сведенборг вел уединенную жизнь, но поддерживал дружеские отношения с Брокнером и часто беседовал с ним. Брокнера, несомненно, очень интересовал необычный постоялец, столь поглощенный духовными делами. Можно даже предположить, что возвышенное духовное состояние, в котором постоянно пребывал Сведенборг, влияло на атмосферу всего дома. Однажды он два дня просидел взаперти в своей комнате, не пуская в нее даже горничную. Он сказал, что хочет быть один, ибо занят большой и важной работой.

Моравские братья определенно были разочарованы тем, что Сведенборг не захотел к ним присоединиться. Возвышенные переживания Сведенборга не вписывались в жизнь общины, и это, должно быть, было им неприятно. В июле он переехал от Брокнеров, сославшись на то, что хозяева мешают ему работать. Перед самым отъездом Сведенборга случилось неприятное происшествие, которое много лет спустя дало пищу для слухов о том, что Сведенборг был сумасшедшим.

Рассказывают, что однажды два еврея, обнаружив Сведенборга лежащим в комнате без чувств, украли у него золотые часы. Сведенборг обнаружил, что они вытащили часы из его подушки. Воры стали уверять его, что он сам, будучи в беспамятстве, вышел на улицу и выбросил часы в канаву.

«Друзья мои, вы знаете, что говорите неправду», — отвечал Сведенборг. Но когда кто-то посоветовал ему обратиться в суд, он отказался, сказав; «Своим поступком они навредили себе больше, чем мне. Да сжалится над ними Господь». Теперь Сведенборг работал над третьим томом «Животного царства», посвященным органам чувств, но перед ним открывались новые пути мысли, и в голове у него рождались новые планы. Во сне он увидел прекрасный дворец, в котором хотел жить, чтобы иметь возможность всегда видеть перед собой рощицу финиковых деревьев вдоль рва, окружавшего дворец. «В дальнем конце одного крыла дворца было открыто окно, и я подумал, что хотел бы жить там. Дворец может означать план моей работы» (запись от 15–16 июня).

Однажды, в дремотном состоянии, он снова пережил «священный трепет» и увидел перед собой кого-то. «Должно быть, это был ангел, ибо я не был брошен лицом к земле». Он увидел этого ангела, по его словам, «внутренними чувствами, отделенными от внешних». Это было первое в длинном ряду подобных видений, которые с течением времени становились все более частыми и ясными.

Впервые Святой Дух посетил его 21 сентября. Сведенборг сидел, глубоко погруженный в свои мысли, когда вдруг услышал: «Придержи язык или я ударю тебя!» Это происшествие напугало его, и он воспринял его как предостережение не уделять так много времени научным занятиям, особенно по воскресеньям и в вечернее время. Сведенборг и вправду был неутомим, закончив переписку двухсот страниц in folio менее чем за полтора месяца! Такая поразительная скорость была возможна только потому, что ум его был необычайно ясен и не ведал стеснений. По его собственным словам, он «пребывал в продолжительных и глубоких размышлениях, свободных от забот и тревог». В духовной жизни его преследовали искушения. Он был осмотрителен в делах, скромен в общественной жизни, а временами принимал участие в каких-нибудь приятных развлечениях.

Работая над продолжением большой книги, он увидел однажды во сне, что пьет небесный нектар, — знак того, что помощь в работе будет оказана ему свыше и что Высшее Существо использует его как свое орудие. «Я уподобляюсь орудию, с которым Он делает все, что Ему угодно… Я хочу стать орудием, которое поразит дракона!»

Но искушения не оставляли его. Соблазненный лестью, он постоянно чувствовал потребность похваляться своими трудами. «Никто из смертных, только Бог может помочь мне!» — восклицает в отчаянии Сведенборг, и ему снится, что его хочет поднять на рога огромный черный бык. «Ты будешь в целости и сохранности», — так понял он этот сон. Его не оставляло предчувствие, что с ним что-то случится, когда он закончит первую главу, посвященную органам осязания. Предчувствие сбылось, ибо вскоре Сведенборгу снова приснился тот же прекрасный дворец, который он однажды уже видел во сне, и дворец этот был весь залит солнечным светом. «Мне было сказано, что я смогу стать членом того общества — как бы бессмертным, — в котором никто из людей не бывал до своей смерти и возрождения к новой жизни».

В голове его рождался план следующей книги. Название пришло во сне. Она должна была называться «Почитание и любовь к Богу». Из видения он узнал, что книге надлежало быть непохожей на предшествующие труды, ибо она должна была родиться из любви совсем другого рода. Но он пребывал в сомнении относительно того, не воспримут ли ее другие как заурядный труд, как пустую забаву. Он даже порывался забросить ее, но ему были даны силы продолжать работу (запись от 6–7 октября).

Два дня спустя он записал: «Прошлая ночь была прекраснейшей в моей жизни, потому что я видел Царство Невинности. Я видел перед собой самый красивый сад, какой только можно представить. Потом вошел в длинную залу, где стояли изящные белые сосуды с молоком и возле них лежал хлеб. Ко мне подошел красивый невинный ребенок… Все это означало, что я очутился в Царстве Невинности. Я проснулся, сокрушаясь о том, что мне не довелось там остаться…»

Ему казалось теперь, что он вообще перестал понимать религию, но что Бог научит его этому заново, ибо он достиг состояния, когда уже не знал ничего, а все готовые мнения были от него отняты. Вот так, говорит он, начинается познание духовных предметов. Сначала ты должен уподобиться ребенку, а потом в тебе вскормят знание. Те, кто старается помочь себе найти дорогу на Небо, трудятся напрасно и постоянно рискуют погубить себя, найти этот путь легко, когда человек сам поворачивается к Богу.

Но суетные мысли не отпускали его. Однажды собака, которая вроде бы была на привязи, набросилась на него и покусала ему ногу. Это происшествие Сведенборг объяснил тем, что за день до того, когда слушал лекцию в Лондонском врачебном совете, он оказался «настолько легкомыслен», что вообразил, что в лекции непременно должны были упомянуть о нем как о «хорошем знатоке анатомии».

Многое в своей жизни Сведенборг воспринимал теперь как знак Божественного водительства. Ему было наказано «не брать ничего чужого и ничего не предпринимать не во имя Христа». С необычайной проникновенностью он описывает, как ему было показано свыше, что он должен наконец совсем оставить научные изыскания и обратить свой взор на более возвышенные предметы.

«Когда я шел с другом по длинному коридору, к нам приблизилась прекрасная девушка, которая со стоном упала к нему