Секретная агентура - Эдуард Макаревич

Крещатика нет. В конце Крещатика осталось несколько домов, все остальное взорвано. Взрывы были 24–25 сентября 1941 года, а немцы вошли в Киев 18 сентября. Большой взрыв был на углу Прорезной и Крещатика, где помещался магазин «Детский мир». Соболев говорил, что как будто бы это их работа. Не знаю, так ли это. Дом, где помещалась гостиница «Континенталь», сгорел. Здание оперного театра, русской драмы, музкомедии целы. Театр Франко немного поврежден. Театр не работает. Здание, где помещался Институт Маркса – Энгельса, сохранилось и полностью занято немцами. Здание обкома партии сожжено, и за поджог этого здания немцы расстреляли 300 человек. На Крещатике сплошные развалины, причем немцы не убирают. Универмаг стоит. Полностью нет Ольгинской улицы.

«Арсенал» (завод «Арсенал». – Э.М.) работает, там производят ремонт оружия; завод «Большевик» и «Ленкузница» работают; «Укркабель», кажется, не работает., фабрика им. Карла Маркса работает на полном ходу. ТЭЦ работает, но электроэнергия дается исключительно только для немцев.

В Киеве из оставшихся людей очень мало кто слушает московское радио. Радиоприемники должны питаться электроэнергией, а электроэнергией пользуются только немцы».

Из показаний Марии Груздовой (входила в резидентуру Ивана Кудри):

«У меня была большая необходимость иметь квартиру с электроэнергией (для работы радиопередатчика. – Э.М.). В Киеве электроэнергией пользовались только немцы. Мне удалось получить прекрасную квартиру из 4 комнат, причем совершенно изолированную. Мне провели радиоточку, включили электроэнергию, полностью оборудовали квартиру.

Мне удалось дать деньги тому, кто выписывал пропуска. Получая пропуск, я сказала, что я имею сведения, что мой муж находится в лагере военнопленных, и я хочу пойти проведать его. Надо сказать, что у немцев существует система – взятка на взятке.

Плохо. было с документами. Немцы всем работающим выдавали рабочие карточки, на которых ставили штампы, и по этому штампу было известно, кто подлежит отправке в Германию и кто может остаться в Киеве.

Коваленко передал мне две тысячи рублей, но что они, если килограмм сала на рынке стоил 900 рублей.

Наши люди, получая задания и обещая быть до конца честными и преданными, часто не выполняли ни заданий, ни своих обещаний. Я в этом глубоко убедилась. Многие только и делают, что берегут свою, грубо выражаясь, шкуру…»

Трагически сложились судьбы резидентур В.Карташова и И.Кудри. Стараниями гитлеровской службы безопасности СД и провокаторов из советских граждан они были провалены. Кудря погиб, посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза, погибли Раиса Окипная, солистка Киевской оперы, яркая женщина, «подруга» многих немецких чинов, отважная подпольщица.

Но вернемся к судьбе Хохлова. Его включили в белорусскую группу Ваупшасова для работы среди немцев под именем офицера вермахта Отто Витгенштайна.

Но что-то сдерживало начальников Хохлова в том, чтобы доверить ему самостоятельное дело. Возраст, эмоциональная уязвимость? Пока это ощущения, предположения. Но в разведке любые сомнения трактуются не в пользу того, кто их вызвал. Таков принцип. И поэтому Хохлова определили работать в паре. Напарником и старшим у него стал немецкий коммунист Карл Кляйнунг.

Кляйнунг к тому времени уже имел опыт подпольных операций. А к опыту – характер, жесткий, волевой. Он рано научился принимать решения. В компартию Германии вступил, когда ему еще и восемнадцати не было. Но осознанно. И быстро вырос как организатор. Не зря выбрали его политическим руководителем Союза красных фронтовиков в городе Раймштадт-Штактен. Когда Гитлер овладел Германией, компартия ушла в подполье, а с ней и Кляйнунг. Ему поручили быть связным между заграничными центрами и подпольными организациями партии в Германии. Он грузился документами, информацией или антифашистской литературой в Антверпене или Брюсселе и отправлялся в Гамбург, в Дюссельдорф, Франкфурт-на-Майне, в Берлин. Потом была Испания, куда устремились добровольцы с разных стран, чтобы воевать с франкистами на стороне республиканцев. Кляйнунг воевал в немецком батальоне, входившим в 11-ю интернациональную бригаду.

Тогда-то на него и обратили внимание офицеры советского НКВД, которые консультировали и обучали испанцев. Там он познакомился с Наумом Эйтингоном, заместителем тамошнего резидента Александра Орлова. Под началом Эйтингона он пошел по диверсионно-подрывному делу, технике которого его учил Станислав Ваупшасов. С ним его вторично сведет судьба в 1942 году. Подрывные премудрости он освоил хорошо, и в рейдах по тылам франкистов показал, чего стоит обученный диверсант-подрывник.

Когда республика пала, он поехал в Советский Союз. Пошел в рабочие, штамповщиком на Горьковский автозавод. Да не долго штамповал. Отозвали в Москву, в школу, что разведчиков готовила. И когда грянула война, уже Отечественная, дело ему нашли сразу. До января 1942-го он дважды побывал со спецзаданиями в тылу у немцев. И оперативно-диверсионную школу, что он прошел в Испании, дополнил опыт уже новой войны с фашизмом. Эйтингон, заместитель Судоплатова, и Маклярский решили судьбу Хохлова, отправив его под начало Кляйнунга.

С тех пор они были вместе – Кляйнунг и Хохлов. Хохлова начали дообучать немецкому языку, чтобы стал «настоящим» немцем. Все разговоры с Кляйнунгом только на немецком. А разговоры все о Германии, о мелочах жизни, о нравах, привычках и жаргоне немцев. Но шли и настоящие учебные занятия. На Лубянке собрались неплохие учителя, которые учили истории Германии, знанию ее армии, особенностям службы в ней, ее уставам и инструкциям, учили стрелять, работать с рацией и подрывными устройствами. Учили прыгать с парашютом и уходить от слежки.

Однажды их с колонной немцев отправили по этапу в лагерь военнопленных. Для проверки на вживаемость в среду. Хохлов – «пленный» лейтенант Витгенштайн, Кляйнунг – «пленный» унтер-офицер Вальтер Латте. Жили со своими «соотечественниками» в одном бараке, с ними же пилили лес, грузили бревна, топили печи, работали на кухне. Между делами вспоминали «дом» и «семью» в Германии. Одним словом, нарабатывали опыт общения с «земляками». Никто не усомнился в подлинности этих двух. Не догадывались об их истинной роли и лагерные уполномоченные НКГБ. А так как у них всегда болит голова об агентах, то однажды они подумали о шустром немце Витгенштайне. А не попробовать завербовать его? Когда пригласили на беседу, то сначала попытались проверить – знает ли этот немецкий парень русский язык? Их фантазии хватило на то, чтобы только протянуть пачку папирос и сказать по-русски: «Закуривай». Хохлов, в общем, не прореагировал, но, вероятно, какой-то мускул дрогнул. И это заметил чекист. Его сомнение зафиксировано в записях оперативных мероприятий. Это запись стала еще одним аргументом для Эйтингона, и так сомневавшегося в способности Хохлова контролировать себя, в пользу того, чтобы Хохлов работал под началом старшего…

Кубе Вильгельм Отто, немец средних лет: массивное тело, крупная голова, посаженная на короткую шею, белобрыс. Любитель пива и свиных отбивных. И тем не менее выпускник университета в Ганновере. Именно его Гитлер поставил владеть Белоруссией. Верный нацист, хороший организатор, палач, по определению белорусов. Хотя и не самый выдающийся злодей с высоты прошедших лет. Рядом были и посильнее, такие как фон Готберг, глава СС и полиции безопасности. Но Кубе был первое лицо, и немереные страдания Белоруссии связывались с его именем.