Любовь и смерть в Италии эпохи Возрождения - Томас Коэн

на одре болезни. Как и накануне, Помпео прибегает к помощи няньки Клеменции, чье вмешательство снова оказалось безуспешным. Затем Помпео каким-то образом мобилизует Чечилию, и уж ей удается переубедить младшую сестру. В отличие от Сильвии, Чечилия, похоже, не была в курсе замысла лишить Асканио его доли; действительно, ее обращение к Виттории легче понять, если принять, что она об этом не знала, ибо ее речь вращается вокруг темы мира. Да будет мир между Витторией и Богом и между братьями и зятьями. Имущественный вопрос не становится предметом ее риторики; напротив, говорит Чечилия, главное – это согласие в семье. Если бы она предвидела, сколь долгой и ожесточенной окажется вспыхнувшая из‐за этого завещания семейная распря, она, быть может, не стала бы рисовать столь умиротворяющую картину. Как бы то ни было, выступление Чечилии решает дело; Виттория принимает составление духовной за акт благочестия. Однако она продолжает страшиться, что вместе с водой имущественных пожалований она выплеснет и ребенка – свое приданое. Здесь уже потребовался второй союзник Помпео – нотариус Бернардино, который, пользуясь ее доверием как друг семьи, развеял ее сомнения. В конце концов, по-прежнему опасаясь подвоха от братьев, она ищет заверения, что хранить завещание будет Бернардино, а не Помпео.

Стремление старших сестер, чтобы Асканио не был обойден, демонстрирует различие между женским и мужским пониманием семейных интересов. Даже будучи замужем, Сильвия и Чечилия сохраняют сильную привязанность к отчему дому, что хорошо видно по письмам Сильвии314. Главное для них – это семейная гармония. Если они и машут кулаками во время скандала, то только во имя мира. Боясь, как бы ссоры не привели к сильному озлоблению, они стараются смягчить гнев, страх и горе участников. Сильвия стремится уберечь Витторию; Чилла своим телом закрывает Сильвию от ярости Помпео; обе сестры пытаются спасти Асканио от плети и глумления Помпео. В погоне за спокойствием женщины подвергали опасности свои собственные комфорт, безопасность и благосостояние и рисковали подвергнуться гневу Помпео. Кроме того, они были готовы, солидаризуясь с Асканио, поставить под удар коллективную честь своей семьи. Для Помпео приоритеты расставлены совершенно иначе. Безусловно, главным для него являются богатство и коллективная честь мужской линии рода. Если Асканио подверг себя позору, от него следует отречься, его нужно посрамить, его нужно остерегаться. Римские женщины, хотя сами вполне были способны яростно отстаивать свою честь жесткими словами и делами, тем не менее часто прилагали усилия, чтобы сгладить ущерб, нанесенный гордым мужчиной, охваченным жаждой мести315. Как покажет следующее действие, такие стремления обеих оставшихся сестер окончатся полной неудачей. Податливость Виттории напору Помпео обойдется всем дорого.

Действие III: ранний вечер 18 июля 1557 года

Прошло шесть часов, день клонится к вечеру. Солнце зайдет через два часа, летний зной понемногу начинает отступать 316 . Слева мы видим римскую улицу. Стена с дверью отделяет ее от закрытого дворика, занимающего большую часть сцены. Справа находится приподнятый над уровнем сцены сад, к которому ведут несколько ступеней, а за ним высится жилище младших Джустини, Космо и Фабрицио, откуда доносится гул шести мужских голосов317и негромкие звуки обеда. Среди гостей – Помпео и рыжий Маркантонио ди Кантальмаджо, молодой купец из Губбио, который совместно со своим земляком, одним из свидетелей завещания, вел дела с семьей Джустини318. Ласточки, верно, уже заводят свой обычный щебет, шумно отмечая окончание дня, носятся над крышами и шныряют среди шпилей и печных труб. На улице появляется Асканио. Рядом с ним идет Джулиано, молодой слуга, возможно, арап, со шпагой на поясе. Асканио стучит в дверь. Лакей – это Франсуа, младший конюх – пересекает садик, открывает дверь, оценивающе оглядывает посетителя, наконец узнает и впускает его вместе со слугой и запирает за ними дверь319.

Асканио (кричит вверх, в сторону, откуда доносятся звуки пирушки): [Космо, спустись-ка!] Мне нужно поговорить с тобой.

Космо, только что закончивший есть, встает из‐за стола и спускается из сада во двор 320 . Дальнейший разговор слышен обедающим, которые довольно внимательно слушают. Вероятно, за столом резко наступает тишина.

Асканио: Космо, ты того же мнения, что и наш брат Пьетро-Паоло? (Он только что уступил мне свою часть от моей доли.)321

Космо: (Послушай, Асканио, я не знал, что написано в завещании, потому что я не присутствовал, когда оно составлялось. Если бы я увидел духовную, я бы не стал противиться мнению моей сестры. Я готов настаивать на этом и в суде.)322

Асканио: [Фабрицио, спустись сюда. Что думаешь? Не желаешь ли ты поступить так же, как только что сделал Пьетро-Паоло, и отдать мне твою часть от моей доли из завещания?]

Фабрицио отделяется от обедающих и спускается во двор.

Фабрицио: (Асканио, я был там только в самом конце составления завещания. Я бывал там и раньше, и много раз, но нельзя было расслышать ни слова – у нее были такие страшные боли. От других я узнал более ясно, что она не оставила тебе ничего. Как бы то ни было, я хочу держаться того, что написано в завещании, что бы в нем ни говорилось.)323

Космо некоторое время стоит и слушает, а затем возвращается в сад. Он о чем-то переговаривается с Помпео. Затем он возвращается к лестнице и кричит сверху.

Космо: Асканио, заруби себе на носу, что я собираюсь соблюдать намерения завещательницы324.

Асканио (с нарастающим гневом, начинает повышать голос; чтобы разозлить Помпео, вспоминает историю с фальшивым завещанием Лукреции): (Космо, ты разговаривал с Помпео. Ему не удастся уйти безнаказанным с этим фальшивым завещанием так же, как в случае с завещанием нашей тетки.) Помпео, смотри, а не то я расскажу всему свету, что ты мошенник и предатель. (Я расскажу об этом фальшивом завещании и том завещании нашей тетки, которое ты подделал.)325

Помпео спускается по лестнице. К обеду он надел камзол. Оружия у него нет; кинжал, который у него был накануне, он, возможно, оставил на обеденном столе 326.

Помпео: Асканио, что это? Что такое ты говоришь? О чем весь этот крик? (Завещание твоей сестры было составлено правильно. Нет никакой нужды тебе вмешиваться в это! Ты и сам это уже знаешь.)327

Асканио: За кого ты меня принимаешь?328

Помпео: Ты хорошо знаешь, что я о тебе думаю. Для меня ты ничего не значишь. Давай, двигай отсюда! Убирайся! Тебе незачем здесь быть329. Я