Настоящее прошлое. Крушение империи - Роман Злотников

Короче, побившись, так сказать, как рыба об лед и ничего не достигнув, я психанул и ушел с пресс-конференции, обозвав присутствующих на ней журналистов «продажными суками, отрабатывающими иудины сребреники». Что, естественно, на следующий же день было с радостью растиражировано по всем доступным каналам. Так что, что бы там ни задумывалось со мной группой, к которой принадлежал Пастухов, этого точно не получилось.

В утешение мне дали ажно три грамоты – от ЦК Социалистического союза молодежи, от общества советско-чехословацкой дружбы и от оргкомитета марафона, в которых было написано, что я очень активно способствую развитию дружбы между советской и чехословацкой молодежью, между народами наших стран, а также развитию спорта вообще и марафонского бега в частности. Ну а еще там же, в Кошице, мы сделали нашей «Саранчите» первое ТО. Причем как положено – на фирменном сервисе «Шкоды». Как раз к этому моменту пробег у нас составил почти тысячу километров, то есть подошла к финишу обкатка. А пару канистр фирменного масла я выцыганил еще в Млада-Болеславе. Ну как выцыганил – уговорил продать. Поскольку для этих машин была рекомендована полусинтетика «Motul», которую даже здесь, в Чехословакии, достать было очень непросто. А уж в СССР-то… Ой, думаю, не скоро еще наша «Саранчита» дождется подобного квалифицированного сервиса и столь качественных расходников. Ну да такова жизнь…

До Питера мы добрались только через две недели, преодолев в общей сложности более двух с половиной тысяч километров по советским дорогам. И адаптированная под ралли подвеска нашей машинки показала себя на них выше всяких похвал. Так что я даже поверил в то, что «Саранчита» реально сможет выдержать сто тысяч километров пробега… Впрочем, могли и быстрее. Просто пару ночей заночевали во Львове, потратив промежуточный денек на прогулки по этому весьма приятственному городку, в котором, кстати, в настоящий момент располагалось военно-политическое училище. Так что советских курсантов по нему шлялись целые кучи. Плюс на три дня и с теми же целями задержались в столице советской Украины. Вернее, ночевали мы у наших родственников в Белой Церкви, небольшом городке в восьмидесяти километрах от Киева. Там осела семья моей двоюродной бабушки – бабы Муси, родной сестры моего деда. У него была большая семья – трое братьев, включая его самого, и двое сестер. Младшая сестра – баба Дуся, осталась на родине, в Рязани, вторую сестру унесло вот на Украину, дед, после четырнадцати переездов, осел в нашем городке, еще один его брат, помотавшись по глухим окраинам Китая, стал москвичом, а самого старшего – летчика, занесло в Ленинград. Где он и погиб во время войны… Но днем мы уезжали в Киев. Именно в Киеве я совершил второй «акт» потери «попаданческой девственности» – отправил письмо в КГБ УССР насчет чернобыльской аварии, сообщив все, что я о ней знал. Увы, другой информации у меня не было – ни о маньяках (ну, кроме Чикатило, но и о нем я помнил крайне мало), ни о шпионах и предателях (ну, может, только фамилии без каких-либо других подробностей), ни о каких-нибудь катаклизмах. Нет, я помнил, что скоро должно случиться землетрясение в Спитаке, но даже год, когда оно произошло, в памяти не остался. А вот про Чернобыль я знал довольно много. Во-первых, потому что во время работы преподавателем в ВИПК одно время вел курс ЗОМП[13], а Чернобыль во многих учебниках разбирался как наглядный пример радиоактивного загрязнения местности, и, во-вторых, уже будучи писателем, у меня появились мысли написать одну альтернативку по тому времени. Ну я и собрал дополнительный материал… И судя по тому, что все сроки уже прошли, а Чернобыля до сих пор не случилось, мне и на этот раз удалось как-то повлиять на реальность. Впрочем, я специально писал так, чтобы у КГБ возникли подозрения в том, что готовится замаскированная под эксперимент диверсия. Мол, планируется под маркой эксперимента специально отключить автоматическую защиту, потому что собираются не просто устроить взрыв, но еще и совершить политический акт, сорвав первомайскую демонстрацию в столице советской Украины. Так что ждать диверсии следует в последнюю декаду апреля. Причем все готовится так, чтобы люди без профильного образования не смогли разобраться в деталях. А возможные консультанты либо используются втемную, либо в деле. Короче, я сделал все, чтобы КГБ развернул настоящую охоту на ведьм, то есть вцепился и не пущал. Несмотря на то, что подобной подачей информации я явно поломал карьеры довольно многих вполне себе честных и порядочных людей. Просто слегка безответственных. Но, увы, других вариантов стопроцентно надежно предотвратить Чернобыль я не видел… А еще на три дня заехали домой. Где произвели фурор нашей машинкой. Я ж никому не говорил, что собираюсь менять транспорт, так что наше появление на новенькой «Шкоде» оказалось для всех полным сюрпризом. Мужская половина нашей семьи просто прилипла к машине и не отходила от нее часа три. Как и существенная часть мужиков с окрестных домов. Народ пока был совсем не избалован иномарками. Даже такими… Причем первый час пояснения всем гордо давала Аленка. Впрочем, вполне заслуженно. Потому как если в начале нашей поездки моя любимая проводила за рулем максимум часа три, то к прибытию домой она уже лихо рулила часов по пять-шесть. Ну с перерывами, конечно, но и это было очень солидно. Не говоря уже о том, что почти никто из окружающих мужиков не имел опыта езды по дорогам других стран. Кроме деда, конечно. Ну да – за границу мы на танках ездим, как говорится в одном популярном анекдоте…

Я улыбнулся воспоминаниям, после чего повернулся к жене и чмокнул ее сначала в щеку, а потом в животик, в котором рос и уже вовсю ворочался наш наследник. Уж не знаю кто именно будет первым – девочка или мальчик. В прошлый раз первой у нас была доча, а как случится сейчас, никто не знает. УЗИ в СССР пока в разряде экзотики. Не готов утверждать, что ничего подобного нет вообще, но места, где это есть, лично мне неизвестны. Так что кто там у нас в животике мамы растет – пока загадка.

– Ну тогда – тронулись! Только осторожнее, – увы, с безопасностью автомобилей здесь пока тоже полный швах. Ремни безопасности-то уже появились, но пока нерегулируемые. То есть без натяжителей. Так что надевать их – только множить травмы. Ну если заранее не отрегулировал их точно по своей фигуре. А фигур из числа водителей у нас две. Плюс сами фигуры имеют свойство меняться. Поел плотно – животик и выпер, а люфт на это никак не предусмотрен. Ремни-то сделаны из таких материалов, которые почти не растягиваются. Иначе как удержать летящее вперед при сильном ударе тело? Подушек безопасности тоже не имеется как класса. Да и с рассчитанными деформируемыми зонами также все плохо. Зато советские машины остаются практически целыми даже в самых серьезных авариях. Оттер от крови и костей руль, кресла и переднюю панель, заменил бампер или вытянул помятое крыло – все, сел-поехал…

Пролет в Кошице мне аукнулся. Началось все с того, что две мои попытки дозвониться до Бориса Николаевича после возвращения закончились ничем. То есть меня с ним просто не соединили. А чуть позже я узнал, что Пастухова отправляют послом в Данию. И даже такой мало что соображающий в высших раскладах власти человек, как я, понимал, что это означает пусть и весьма комфортную, но ссылку… Затем мне зарубили очередную книжку. И это было уже куда более серьезно. Я ж этим зарабатываю! Нет, кое-какие деньги еще имелись, но после покупки «Саранчиты» их остались буквально крохи. Ну по моим меркам. Так-то у меня «на книжке» лежала еще почти тысяча рублей. То есть для очень многих, считай, годовая зарплата. Но ведь и расходы предстояли немалые! Но на этом мои злоключения не закончились. В начале марта меня вызвали на партком «Лениздата», в парторганизации которого я состоял (ну так получилось), где сообщили, что через четыре дня состоится рассмотрение моего персонального дела. Потому что на меня поступило… нет, не анонимка, как это было широко принято в советских реалиях, а полноценное коллективное письмо, подписанное «группой товарищей», до глубины души возмущенных тем, что я «преклоняюсь перед Западом». В подтверждение чего они приводили мой внешний вид, потому как я практически не носил «нормальную советскую одежду», и то, что я владел транспортным средством «иностранного производства». Чуть покрутившись по коридорам и кабинетам издательства, чтобы уточнить расклады, я пришел к выводу, что никакой команды «мочить» меня откуда-то «сверху» не поступило. И предстоящее «дело», скорее всего, являлось результатом банальной зависти. Потому как главным инициатором его был один «заслуженный работник культуры» весьма пожилого возраста, вступивший в партию еще в те времена, когда он подвизался корреспондентом дивизионной многотиражки. Политотдельцам во все времена сделать это было куда проще… Впрочем, будь он только один такой – над ним только посмеялись бы, но, судя по всему, я за прошедшее время успел «намозолить» глаза многим другим людям. В том числе и в руководстве издательства. Но раньше они как-то побаивались меня трогать. Однако после скандала на марафоне, отголоски которого донеслись и до наших пенат, а также слухов о том, что и я, и те, кто считался моими покровителями, вызвали неудовольствие на самом верху, воодушевились и решили действовать. А то совсем этот сопляк оборзел. Клепает и клепает свои «романчики», да еще и издает их чуть ли не каждый год. В то время как куда более маститые и заслуженные вынуждены довольствоваться, дай бог, одной книгой в пятилетку… А куда деваться – проблемы с бумагой, проблемы с полиграфическими мощностями. Знаете, сколько всего этого тратится на материалы съездов, пленумов, партконференций, регулярные допечатки уставов КПСС и ВЛКСМ и иную подобную литературу, которая потом годами лежала мертвым грузом в книжных магазинах и киосках. Но выделяемые на нее фонды и мощности – не-при-ка-са-емы! Плюс газеты и журналы, существенная часть которых издается на национальных языках народов СССР, притом что процентов восемьдесят, а то и девяносто тиража таковых также потом прямым ходом идет в макулатуру. Ну не популярны все эти национальные языки и наречия в той среде, на которую были рассчитаны все эти журналы. Русский язык, как язык одной из культур мирового уровня и такого же уровня научной школы, давал им куда больше возможностей… Но за тиражами этих изданий тоже строго следит недреманное око ЦК. Национальная политика СССР незыблема и жестко регламентирована, и никто не позволит всяким профанам от книгоиздания совать в нее свой недоросший нос. Да что там говорить – сейчас даже свободно подписаться на популярные журналы типа «Огонька», «Вокруг света» или той же «Техники молодежи» было невозможно! Все в рамках выделенных лимитов, которые, насколько я помню, отменили только в 1987 году. После чего тиражи у того же «Огонька» скакнули в два раза – от полутора до трех миллионов, а, скажем, у газеты «Аргументы и факты» аж в несколько десятков раз – до тридцати трех с половиной миллионов экземпляров, каковая цифра была зафиксирована Книгой рекордов Гиннесса как самый большой единичный тираж в истории человечества… Вот так и получается, что на «творчество» выделяются жалкие проценты имеющегося ресурса, который приходится делить на весь Союз писателей вкупе с Союзом журналистов. Ну, за исключением подобных «блатных», по поводу которых «сверху» регулярно приходят указания о содействии. То есть, в моем отношении уже, скорее, приходили… Так что жалобе «старого партийца» со товарищи не просто дали ход, но и сделали это с нескрываемым удовольствием. Ибо нехрен!