Безмолвие девушек - Пэт Баркер

– Ну это правда.

– Нет, послушай. Они не понимают, что им здесь делать. Сидеть подобно горстке престарелых женщин, в то время как мужчины идут сражаться…

– В конце концов он приползет на коленях.

– Нет, Ахилл, этого не будет.

– Приползет, когда окажется на волоске от поражения.

Патрокл с шумом выпустил воздух.

– Я сдаюсь.

– Еще вина?

– Нет, благодарю. – Он поднялся и взял плащ.

– Что теперь?

– В каком смысле? Я хочу выйти…

– Ты только что выходил. – Ахилл следил, как Патрокл надевает вымокший плащ. – Нужна компания?

Сомнение в его глазах?

– Нет, но если хочешь, возражать не стану.

«Интересно, кто из нас больше рад, – подумал Ахилл, – я или собаки».

* * *

Ахилл смотрел на воинов, сидящих у костров: они словно оттягивали тот миг, когда будут вынуждены разойтись по хижинам и пытаться заснуть. Агамемнону следовало бы обходить костры, стараясь хоть немного воодушевить своих людей, но он не появлялся. Нет, лежал в своих покоях и напивался – или в постели с Брисеидой… Лживый, вероломный ублюдок.

С тех пор как они вышли, Патрокл не проронил ни слова. Ахилл покосился на него и, в неловкой попытке примириться, положил руку ему на плечо. Патрокл не возражал, но Ахилл почувствовал, как он вздрогнул.

Они покинули лагерь и двинулись по тропе между дюнами. Их вытянутые тени ползли впереди них по белому песку. Слышно было, как троянцы поют вокруг костров, но только когда дюны остались позади и взорам их открылась вересковая пустошь, они увидели весь размах троянского лагеря. Привалившись к искривленной оливе, Ахилл взирал на разоренную троянскую долину и думал: «О боги… Они разместились так близко, гораздо ближе, чем казалось с мачты корабля». Было слышно даже, как лошади пережевывают свой корм. А сколько костров! Как звезды в безлунную ночь, если лежать на траве и смотреть в небо, пока голова не пойдет кругом. Вглядываясь в темноту, Ахилл видел отблески пламени на потных лицах и зрачках. То и дело где-то вспыхивала бликами бронза, а потом – так близко, что ощущался запах дыма, – в воздух взметались снопы искр, когда кто-нибудь из троянцев ворошил огонь.

– Достаточно насмотрелся? – мрачно спросил Патрокл.

Ахилл кивнул, но не нашелся, что ответить.

Они пошли обратно, миновали ворота и пересекли двор. Патрокл продолжал молчать. Когда Ахилл предложил выпить перед сном, он помотал головой:

– Нет, я лучше пойду. Возможно, завтра нам предстоит бой.

– Нет, мы не будем сражаться завтра.

– Придется, если твои корабли подожгут.

Оскорбленный его неповиновением, Ахилл раскрыл было рот, чтобы упрекнуть Патрокла, но тот уже закрыл за собой дверь.

Патрокл знал, что ничего не добьется от мирмидонян на тренировочных площадках, и потому следующим утром позволил им наблюдать за битвой. Они облепили мачты кораблей и, вытягивая головы, в напряженном молчании ждали начала сражения. Когда же грянула битва, принялись скакать и подбадривать греческих воинов, подобно зрителям на гонке колесниц. Патрокл отвернулся с отвращением. С каких пор война стала лишь зрелищем для сильных и молодых мужчин?

Не в силах больше выносить это, он спрыгнул с мачты, вернулся в хижину и окунул голову в кадку с холодной водой. После стоял, уставившись на свое отражение в бронзовом зеркале, стараясь усмотреть в нем истинного себя – пусть это и был лишь вид его собственного лица. Хотя бы теперь, пока никто не видел его, не было нужды сдерживать себя.

Патрокл лег на кровать Ахилла – он не проспал и двух часов за прошедшую ночь, – но едва положил голову на подушку, как ощутил запах его тела – резкий, но не отталкивающий. Рокот голосов снаружи все не стихал. Патрокл закрыл глаза, почувствовал, как погружается в сон, скользит у самой поверхности, и пятна света и тени поплыли по морской глади…

– Патрокл!

Словно пришибленный резким пробуждением, он свесил ноги с кровати. Ахилл позвал еще раз. Первым его желанием было проигнорировать зов. Но Патрокл, конечно, не мог себе этого позволить. Поэтому он тяжело поднялся и поплелся к двери. За то недолгое время, что он проспал, тени кораблей на песке вытянулись. Он прикрыл глаза от солнца и взглянул на Ахилла – темную фигуру в ослепляющем свете.

– Что тебе нужно? – спросил Патрокл – слишком резко, но он ничего не смог с собой поделать.

– Кажется, Махаон ранен. Я только что видел его в колеснице Нестора – так мне показалось, во всяком случае. Не мог бы ты пойти и проверить?

Не мог бы ты… Всякий раз, если их видели другие, он облекал свои приказы в форму просьбы и часто присовокуплял титул. Сиятельный Патрокл… Любезный Патрокл… Не мог бы ты?.. Ничто из этого не могло скрыть того факта, что Ахилл обращался с царским сыном как с мальчиком-посыльным. Но это продолжалось так долго, что Патрокл давно разучился возмущаться.

И вот он уже мчался, лавируя между группами раненых, ковыляющих в сторону лазарета. Воинов с тяжелыми ранами везли на тележках, и всякий раз, когда колесо попадало в ямы, раздавались стоны и вопли. Патрокл видел это и прежде, уже не раз. Но сегодня в воздухе царил пораженческий дух. Обреченность ощущалась в поникших плечах и валкой походке воинов. Но хуже всего – безысходность читалась в их глазах, в любопытных взглядах, которыми провожали его люди.

Так быстро, как только мог, Патрокл свернул с тропы и побежал по узким проходам между хижинами к жилищу Нестора. У ступеней он остановился, чтобы отдышаться, и лишь затем вошел внутрь. Махаон лежал на подушках в дальнем углу, и Гекамеда прижимала белую тряпку к его плечу. Тучному, убеленному сединой, с циничным и самовлюбленным лицом, Махаону было не место на поле битвы. И все-таки он взялся за оружие. Патрокл опустился на колени рядом с ним.

– Как ты?

Махаон отмахнулся.

– Жить буду. Выглядит хуже, чем есть на самом деле… – Он взглянул на Гекамеду. – Сильнее, придави как следует, женщина.

– Может, я помогу?

– Да не нужно, я же не руку потерял. Вот, можешь ту чашу мне передать…

Патрокл потянул носом.

– Крепкое. Ты уверен, что это хорошая мысль?

– Нет, конечно. Хорошая мысль… Мне нужно как-то унять боль. – Он поднял чашу, и глаза его блеснули. – Твое здоровье.

Патрокл бегло взглянул на его рану – довольно глубокая, но с виду чистая – и прошел в жилые покои. Он застал Нестора сидящим возле очага в окружении снятых доспехов. Боги, сколько же ему лет? Семьдесят? Наверное, чуть больше. Патрокл, молодой, сильный и ловкий, готов был провалиться сквозь землю.