Безмолвие девушек - Пэт Баркер

– Можете ждать у ворот или дожидаться, – сказал Одиссей. – Мне все равно. Но вы туда не войдете.

Я не знала, куда себя деть, и просто сидела на ступенях, спрятав от холода руки в складках туники. Слышала голос Ахилла, удивленный, но при этом учтивый и доброжелательный – быть может, немного настороженный, но, возможно, я все это надумала. Я надеялась услышать голос Патрокла, но знала, что он, как и всегда, предпочтет хранить молчание. Холодный ветер гулял между хижинами. Мне так хотелось разыскать Ифис, но я боялась, что в какой-то момент меня позовут. Я даже не сомневалась в этом.

Я огляделась. На веранде догорали несколько факелов, в воздухе витал запах говяжьего сала. Голоса за дверью нарастали. Мне хотелось спуститься к морю и, быть может, войти в воду, как я привыкла делать, пока жила здесь, но, конечно, я не осмелилась бы делать это теперь. Я просто сидела, как овца на привязи, с осознанием, что в этих стенах решалась моя судьба. Коснулась ожерелья на шее, один за другим перебирая камни, еще теплые, как яйца из-под несушки. Мысли унесли меня обратно в Лирнесс: я сидела на кровати в покоях матери и смотрела, как она наряжается к пиру. Наверное, повод был особенный – может, свадьба старшего брата, – потому что мама надела это ожерелье из опалов. Иногда, если она не спешила, то разрешала расчесать ей волосы…

Согревая себя теплом воспоминаний, я позабыла о своей участи. Потом дверь резко распахнулась, и Одиссей знаком велел мне войти.

Долгими часами Ахилл стоял на мачте своего корабля и следил за ходом битвы, исполненный одновременно раздражения и ликования. Как он и предполагал, ров стал для них настоящим бедствием: бой в буквальном смысле завяз, и воины скорее копошились в грязи. С тем же успехом можно было послать к Приаму гонца с вестью – не тревожься, старик, мы знаем, что нам не победить.

Что же, значит, – еда, вино, празднества?.. Еще чего. Вечерние трапезы походили скорее на тризны. Оказалось, что он не единственный наблюдал за битвами, но далеко не всех радовал возможный разгром греческого войска. Патрокл не произносил за вечер и двух слов. Вообще-то он никогда много не говорил, и могло показаться, что все оставалось по-прежнему… Но это было не так. Его молчание говорило громче любых слов.

После ужина Ахилл пытался завязать разговор, но, не дождавшись отклика, взялся за лиру. Как и всегда, с первых же нот он забылся в музыке. В очаге потрескивали поленья, мирно вздыхал пес, спящий возле ног Патрокла. Отзвучали последние ноты песни… Ахилл открыл было рот, но Патрокл вскинул руку. С веранды послышались шаги, шелест сандалий по доскам. Друзья переглянулись. Никто не заходил к ним в этот час – к ним вообще никто не приходил. Ахилл отложил лиру, и в следующий миг дверь распахнулась. Пламя факелов дрогнуло под порывом холодного воздуха, и тени заплясали по стенам. Собаки обнажили зубы и зарычали, но Патрокл узнал гостей, в нерешительности стоящих у порога, и произнес: «Свои!», и собаки неохотно, с утробным рычанием снова улеглись на пол.

Одиссей шагнул в свет факелов; следом за ним вошел Аякс. Одиссей – низкий и жилистый, Аякс – непомерно высокий, с веснушками вокруг носа, словно искусанный комарами. Он ухмыльнулся, обнажив неровные ряды крупных белых зубов.

– Проходите же. – Ахилл вскочил и стал пододвигать кресла поближе к очагу. – Садись, Аякс, а то голову расшибешь.

Патрокл захлопнул за ними дверь. Факелы снова разгорелись, перестали трепетать гобелены, и после приветственных слов Ахилла повисло неловкое молчание.

– Что-нибудь из еды? – спросил Ахилл, по-прежнему с улыбкой, но настороженно, словно мгновением раньше это был вовсе не он.

– Нет, благодарю, – ответил Аякс, потирая колени.

– Мне тоже ничего не нужно, – сказал Одиссей и осторожно опустился в кресло.

– Ты ранен, – заметил Ахилл.

– Царапина.

Ахилл взглянул на его руку, затем на лицо.

– Я бы так не сказал…

Он протянул руку, желая снять повязку, но Одиссей отмахнулся.

– Да это и в самом деле пустяки. – Он прикрыл раненую руку плащом. – Ты наблюдал за битвой?

– Время от времени.

– Они встали лагерем по другую сторону рва.

– В самом деле? Так близко?..

– Да их же слышно!

– Вот теперь, когда ты сказал, кажется, я действительно услышал голоса.

Патрокл разлил вино по чашам. Ахилл поднял свою, Одиссей и Аякс подняли свои… И никто не мог произнести тост.

Когда молчание стало затягиваться, Одиссей поставил чашу на стол.

– Брось, Ахилл, ты знаешь, зачем мы здесь.

– Боюсь, что нет. Ты умен, Одиссей, а мы с Аяксом всегда действуем наобум.

Услышав свое имя, Аякс вскинул голову, но так и не придумал, что сказать. Одиссей откинулся на спинку кресла – рана причиняла ему куда больше страданий, чем он пытался показать, – и натянуто рассмеялся.

– Ты, кажется, растолстел?

Ахилл пожал плечами.

– Это вряд ли.

– Уверен? – Одиссей ткнул себя в бок. – А по-моему, набрал полмеры, не меньше.

– Доспехи еще впору.

– Так ты их надеваешь? – Он бросил взгляд на Патрокла. – Что ж, вам, видно, по нраву тихая жизнь… Вид у вас очень довольный.

– А у тебя вид паршивый. Почему бы не перейти к сути?

– Я здесь по просьбе Агамемнона.

– Он ранен в обе ноги и не может ходить?

– А ты и вправду ждешь, что он явится сам?

– Да.

Одиссей покачал головой.

– Как ты можешь сидеть сложа руки, когда в нескольких сотнях шагов троянское войско готовится атаковать, – вот чего я не в силах понять. Хорошо, предположим, что ты не наблюдаешь за битвой – допустим, совесть тебе не позволяет, – но не говори мне, что не знаешь, каковы наши дела.

– Моя совесть в порядке, спасибо.

Патрокл подался вперед.

– Надеюсь…

Ахилл отмахнулся.

– Не тревожься, мы не ссоримся. Мы с Одиссеем через многое прошли и прекрасно понимаем друг друга. – Он перевел взгляд на Одиссея. – Ведь правда?

– Похоже на то.

Ахилл потянулся к чаше с вином.

– Продолжай, не держи в себе.

– Я пришел к тебе с предложением. В обмен на которое ты поведешь мирмидонян в бой завтра утром…

– Завтра утром?

– В полдень, возможно, будет поздно! Так ты хочешь выслушать, что тебе предлагают?

Прерываясь, чтобы перевести дух, Одиссей стал перечислять все дары, которые Агамемнон готов был преподнести: треножники, шелка, золото, коней, девушек… Ахилл внимательно слушал, но когда Одиссей закончил, он сидел с таким видом, словно ждал чего-то еще. Чего-то большего.