К другому берегу - Евгения Перова

Марина уже хохотала вовсю.

– Вылезает – нате вам, букет! Руки все обстрекал крапивой… Посмотрела я на него: господи, он же пропадет без меня! Ну и все. А Леший… Марин, я его очень люблю, он словно брат Серёжкин, понимаешь? Я так его жалела!

– Жалела?

– Конечно. У нас с Серёжкой все хорошо сложилось: семья, дети, а Леший все один, дурью мается. А потом, Марин, он-то не скажет, а я скажу: это сначала он за девушками бегал, а потом уже от них!

– Почему?

– Да потому что охотились за ним – парню почти тридцатник, жениться пора – вот он и заметался. Та ему не хороша, эта не годится! Так и метался, пока… в Стельку не вляпался! Ладно, ты лучше скажи: как у вас-то? Все хорошо?

– Хорошо, – сказала Марина и покраснела – до слез.

– Ты что?

– Нет, все-таки я дура…

– Да чем же ты дура?!

– Вспомнила: хвалилась тебе, как он целуется… А ты лучше меня знаешь…

– Марин, ну что ты, перестань! Ничего я не знаю! Я забыла это все, честно тебе говорю. Ну, хочешь, я у тебя прощенья попрошу, за то, что сто лет назад было, хочешь? Господи, как же ты жить-то дальше будешь? Нельзя так. Что ты все в прошлом копаешься, мучаешься. Живем-то сейчас! А сейчас Лёшка от тебя с ума сходит, я же вижу! Никогда он таким не был, уж поверь.

– У меня воображение слишком хорошее… Я как представлю…

– Да ты бы свое воображение в мирных целях применяла. Ты лучше про себя с Лёшкой картинки представляй, а не про кого-нибудь.

– Тань, да мне никаких картинок не надо. Я и так… как с цепи сорвалась.

– И давно пора! А что, сильно разбирает?

– Не то слово…

– Ну и хорошо! Лёшка, поди, только радуется.

– Ну да, ему-то чего не радоваться! А я… не привыкла. Так… мучительно…

– Э, подруга, могу тебя утешить – пройдет со временем. Потом жалеть будешь. Просто у вас сейчас такое время – медовое. Дорвались друг до друга.

– Думаешь?

– Конечно. Я как родила – все забыла. Серёжка, бедный, уж так вокруг меня плясал – а мне и не надо ничего. Потом-то вспомнила, но уже такого накала не было. Ладно, пошли, а то мужики все сожрут, они такие.

И Марина, и Алексей давно уже успокоились, а Татьяна все вздыхала, глядя на них: господи, ну нельзя так любить – на разрыв сердца! И, не выдержав, даже поплакала тихонько в сторонке, но Лёшка заметил и подошел:

– Ну вот, теперь эта ревет! Ты-то чего?

– Жа-алко! Мне вас жалко! Сумасшедшие вы совсем. Надо вам ребенка. Чтобы разбавить вас, а то нельзя так.

– Надо, – сказал Лёшка с тоской.

– Лёш, да ты не расстраивайся – все у вас получится! Маринке успокоиться, поправиться немножко надо. Ей так тяжело последние годы дались – в аду жила, сама мне сказала. Одни глаза от нее остались. Ты посмотри на нее!

Оба посмотрели на Марину, которая бегала с мальчишками в догонялки.

– Сама как ребенок, – вздохнул Алексей.

Потом уже, в электричке, Леший все никак не мог отделаться от мысли, что возникла у него во время сегодняшнего разговора с Мариной. «Почему, – думал он, – почему мы не встретились еще той весной? Какая-то цепь нелепых случайностей развела нас на целых пять лет!» Он так ярко представлял себе, как у них с Мариной могло все сложиться: она бы смущалась, держала его в строгости, дичилась, а он бы прыгал вокруг нее похлеще, чем сейчас. И прогулки при луне были бы, и поцелуи в сирени. Да она даже не целовалась ни с кем ни разу! Он бы научил ее целоваться… Чистая, свежая, нетронутая! И все досталось этому… этому… Который превратил ее жизнь в ад!

У него вдруг сдавило горло – он ушел в тамбур, стрельнул у куривших там мужиков сигарету. Глотая горький и почему-то соленый дым, он думал: «Вся жизнь могла пойти по-другому. Вся жизнь. Не было бы Дымарика, омута, не было бы Стеллы…» Он стоял у приоткрытых дверей – кто-то засунул между ними пустую бутылку, и сквозь щель тянуло свежим воздухом.

– Лёш, ты что это, а?

Алексей бросил окурок в щель – тот улетел, рассыпав искры.

– Что ты, милый? Есть у тебя платок?

– Платок?

– Слезы вытереть. Что ты плачешь, а? Что случилось?

А он и не чувствовал, что плачет. Марина взяла его лицо в ладони, заглянула в глаза. В тамбуре никого, кроме них, не было – он и не заметил, куда делись те мужики. Вагон грохотал на стыках, ветер свистел, и было странное ощущение, что они летят – летят сами по себе, одни – сквозь пространство и время.

– А может, так надо было? – сказала Марина. – Может, это все не зря?

– Ты думаешь?

– Да. Ведь зачем-то нам дано было это все пережить – и мне, и тебе?

– Мы так трудно друг другу достались!

– Тем дороже, правда? Пойдем?

– Пойдем.

Леший вздохнул и пошел за нею в вагон, уже не удивляясь, что Марина услышала его мысли.

Алексей и Марина потом часто думали, как все повернулось бы, не окажись у них на пути эта женщина. «Эта женщина» позвонила Лешему сама, чему он несколько удивился – это было у нее не в обычае. Каждый раз, слыша ее низкий, чуть хрипловатый, очень чувственный голос, Леший ощущал себя дрессированной собачкой, послушно выполняющей все команды хозяйки, и ему это не сильно нравилось.

– Здравствуйте, Алексей! Что-то вас давно не видно и не слышно. У меня есть хорошие новости: продалось несколько ваших картин, приезжайте! Может быть, у вас что-то новенькое найдется?

Новенькое нашлось, да и деньги были очень кстати, так что в один из вечеров Лёшка с Мариной поехали в галерею, которую держала «эта женщина» – Валерия Свешникова, хорошо известная в кругах художников и антикваров. Лёшка подвел Марину к своей стенке:

– Ты иди, посмотри тут пока, ладно? Мне поговорить надо.

– Ладно.

Марина разглядывала картины, но вдруг резко обернулась и увидела, как по узкой винтовой лестничке медленно спускается женщина… Нет, не женщина – королева! Сначала показались великолепные ноги в изящных туфельках на шпильках умопомрачительной высоты, потом и сама их владелица, одетая очень просто, но Марина сразу оценила, что это за простота. Волосы цвета бледного золота стянуты в греческий узел, а из украшений – только длинные серьги, да множество звенящих браслетов на обоих запястьях. Платье было самое незатейливое, зеленовато-голубое: вырез лодочкой, без рукавов, но скроено так, чтобы подчеркнуть красоту безупречной фигуры. Всё, всё было у нее совершенно: ноги, бедра, грудь, шея, руки, осанка! Марина непроизвольно выпрямилась и затосковала: и зачем Лёшка ее сюда привел, она сама – просто чумичка какая-то на фоне этой… этой Хозяйки Медной горы! Сначала девицы галерейные – такие наряды на них, с ума сойти, а теперь еще эта…