Чудо в пушистых перьях - Татьяна Полякова

Все разом заорали, а я с перепугу метнулась к холодильнику,но влезть в него не представлялось возможным, пришлось бы выбрасывать из негополки, а на это времени у меня не было, да и шумно очень. От холодильника ябросилась к мойке, а затем к угловому столу со шкафчиком и очень быстро смоглав нем угнездиться, так как он, на мое счастье, был совершенно пуст.

Я прикрыла дверцу и вновь обрела способность различать звукии беззастенчиво стала подслушивать. Но тут меня постигла неудача. Мужчины наразные голоса и весьма эмоционально что-то обсуждали, но что конкретно, понятьне было никакой возможности. Говорили они вроде бы по-русски, но большинствослов оставались для меня загадкой. Пока я успевала постигнуть одно, пропускаладругое. В общем, я так и не смогла понять, о чем идет речь.

Конечно, кое-какие слова были мне хорошо знакомы, например,«падла». Его употребляли очень часто, но и оно имело разнообразные значения.Затем, конечно, целый букет русских народных выражений, любовь к которымприписывают грузчикам и сапожникам, но толку от того, что я их очень хорошознала, не было вовсе, потому что они, как известно, служат не для передачиинформации, а для цветистости речи. Мне же хотелось чего-нибудь конкретного,так как вопрос сохранения собственной шкуры стоял на повестке дня под номеромодин.

Напрягая изо всех сил свои извилины и по-прежнему неулавливая сути происходящего, я съежившись сидела в столе, лелея в душе робкуюнадежду, что гостям не придет в голову заглянуть в него, а Витька, при стольбурном развитии событий, и вовсе должен забыть обо мне навеки. Тут Витьказаорал медведем, вслед за этим что-то со страшным шумом разбилось и посыпалисьосколки.

— Свят, свят, — пробормотала я и неловкоперекрестилась, потому что мой подбородок упирался в колени. Звон стеклапочему-то ассоциировался у меня исключительно с окном, и я решила, что кого-товыбросили с третьего этажа и он лежит сейчас в объятиях асфальта. Разгулявшуюсяфантазию мне пришлось попридержать: летя с третьего этажа, жертва, по моимпредставлениям, непременно должна кричать, а здесь никакого душераздирающеговопля со стороны улицы… И вдруг вопль раздался, как по заказу.

— Ах ты, кобель паршивый, — выпевал звонкий Грунинголос. — Да я тебе глаза выцарапаю, и сучке твоей…

Груня ахнула, и я поняла, что случилось. Вовсе не окноразлетелось в осколки, а люстра. Свет погас, и моя подружка явилась поусловленному сигналу, не подозревая, какая опасность ее подстерегает.

Точно ласточка из гнезда, я выпорхнула из шкафчика стола изаорала:

— Беги, Груня… — И тут пять голосов тоже что-то разомзаорали, а шестой, звонкий, принадлежащий моей подружке, перекрывая всеостальные, предложил:

— А ну, на пол и руки за голову! — Она сделалапаузу и рявкнула так, что я с перепугу залегла на пороге кухни:

— Перестреляю всех, падлы!..

Через несколько секунд до меня дошло, что на пороге лежатьдовольно глупо — раз тут такое творится, надо Груню выручать и себя, конечно,тоже. Я заспешила в направлении коридора. Будь я в нормальной квартире, мне б идвух секунд хватило, но в этом чертовом эротическом гнезде было никак не меньшеста квадратных метров, и, пока я их преодолевала, события продолжалистремительно развиваться. Не успела я сделать и пары шагов, как грохнулвыстрел, потом второй, третий, потом пошла такая пальба, что я сползла на пол изакрьша голову руками, успев подумать: «Не фига себе…» И вдруг все стихло.

Я встала на четвереньки и робко продвинулась на метр, потомжалобно позвала:

— Груня…

И услышала Витькин голос.

— Ой, блин, — нараспев сказал он. Парень особофантазией не блистал, да и словарный запас у него был не то чтобы оченьбольшой.

— Да уж, — со вздохом согласился Ряха, — дажежить не хочется, брат.

— Молчи, — рявкнул тот, — все твой язык…

— Не языком же я троих уложил, — обиженно заметилРяха, а Груня растерянно произнесла:

— Это что же здесь такое?

— Это трупы, — сообщил Ряха, а я, рванув с места,наконец-то оказалась в прихожей и смогла убедиться в том, что Ряха прав: трупыбыли. Целых три. Лежали они в самых невероятных позах, в прихожей клубилсядымок, пахло паленым, а в трех шагах от меня стояла Груня с железякой в руке,подозрительно напоминающей пистолет. У ее ног стояла плетеная корзинка, изкоторой в настоящий момент не спеша выбирался кот, недовольно мяукая.

— Какие еще трупы? — пришла в себя Груня.

— Такие, — тяжело вздохнул Ряха, обводя взглядомполе битвы. — Это ж надо… И чего мне всегда так не везет…

Я перевела взгляд на Витьку. Он стоял чуть в стороне, прижавлокоть к ребрам, и отчаянно кривил рожу. Его чувства были мне вполне понятны:когда на полу в собственной квартире лежат три убиенных молодых человека, не досчастливых улыбок. А я-то хороша — хотела избавиться от одной проблемы и нажилаеще три. К тому же и Груню втравила в скверную историю.

— Привет, — пробормотала я. Все трое вздрогнули иуставились на меня с удивлением, наверное начисто успев забыть о моемсуществовании.

— Ты зачем пальнула, дура? — обратился к женеотчаянно кривящий физиономию Витька.

— Так ведь он не заряжен, — взглянув на железяку всвоей руке, пролепетала Груня. — Ты сам говорил…

— Говорил, — вздохнул Витек, — две неделиназад. Ты зачем его из банки вытащила?

— Попугать тебя хотела, — ответила Груня. —Надоели мне твои кобелиные замашки, намучилась…

— Считай, отмучилась, — встрял погрустневший Ряха.Впрочем, он и до этого не очень веселился.

— Так ведь я никого не убила, — пролепетала Груняи всхлипнула:

— Я же в стену…

— Точно, — охотно согласился Ряха. — Ты встену, этот придурок в тебя, Витька в него, и понеслось как по нотам… Однохорошо — мы стреляли лучше.

— Слушайте, — понемногу начав соображать, чтоздесь произошло, вмешалась я, — может, мы это, милицию вызовем…

— Сами приедут, — возразил Витек, — навернякасоседи уже стуканули. Давайте сматываться, пока не замели, — внес он, намой взгляд, весьма разумное предложение.

Мне очень хотелось оказаться подальше от этого места. Сментами встречаться у меня желания не было, и вообще, я здесь, по большомусчету, ни при чем, я даже ничего не видела… Ох, мамочка… Тут мне сделалосьстыдно, потому что дураку ясно: у Груни большие неприятности, а виновата в этомя.