Чудо в пушистых перьях - Татьяна Полякова

Он поцеловал меня, а я постаралась выглядеть влюбленной. Нотут же оценила всю опасность такого поведения: а ну как Витька решитрасположиться прямо в кухне, окно-то выходит на улицу, и Груня даже не увидитусловного сигнала.

— Боже, — простонала я, мой стон Витька отнес насчет разыгравшейся страсти и поцеловал меня вторично, а я, как только смоглаосвободиться, налила водки в рюмку и предложила ему выпить.

— Сними платье-то, жарко, — посоветовал Витька исам снял пиджак, бросил его на диван в углу и начал расстегивать рубашку.

Ни фига себе, а Груня говорила, что он стесняетсяраздеваться, и вот такой подарок. Я уж молчу про то, что ему еще положено долгожаловаться на жену, по крайней мере, именно это она мне обещала, а вовсе непоцелуи…

Что-то насвистывая, Витька под моим напряженным взглядомпродолжал расстегивать пуговицы, пока одна из них не осталась в его руке. Он сдосадой посмотрел на нее и со вздохом заявил:

— Ну, жизнь, пуговицу некому пришить.

— Давай пришью, — с готовностью предложила я.

Мы стали искать иголку с ниткой, которая, по мнению хозяина,где-то была, но не нашли. Витька выбросил пуговицу и остался в рубашке.

— Нечего удивляться, если жена меня променяла на кота.

— На какого кота? — проявила я живейший интерес.

— На Пафнутия. Своими бы собственными руками придушилэту сволочь.

— Кого, кота?

— Кота, — зло кивнул Витька. — И ничегосмешного здесь нет, он у меня, можно сказать, жену отбил.

— Груню?

— Само собой, Груню. Что у меня жен-то, десяток? Я ж нетатарин.

— Как это кот мог отбить у тебя жену?

— Так, — начал злиться Витька, — говорю,сволочь, еще и гадит где попало. Обычно мне в ботинок. Рядом Грунины стоят, такон ни-ни, а в мой — только оставь. Правда, у меня с этим гадом старые счеты.Грунька у своих была, мы тогда еще втроем жили: она, я и эта сволочь, это потомуж она развела зоосад, а тогда только этот. Короче, он у меня пуговицу отпиджака отгрыз и заныкал, и по всему пиджаку его шерсть. Прикинь, а меня людиждут. Ну, я его под горячую руку хотел топить, он, гад, вырвался и наантресолях залег. Когда я его оттуда палкой выпихнул, вся злость прошла, хотянадо было бы его в тот день придушить, падлюгу, а я не стал. Вражина эта ваннузапомнила и принялась мне мстить. К примеру, на диван сяду, он цап меня запалец, а Грунька: «Витя, пересядь в кресло, ты Пафочку нервируешь…» Пафочка…Ненавижу котов, самое бесполезное в мире животное. Вот скажи, какая от нихпольза?

— Мышей ловят, — ответила я.

— Мышей, — презрительно фыркнул Витька, —мышей разводить нечего, тогда и ловить не придется.

Мысль показалась мне интересной, и я кивнула.

— Вот взять хоть Пафнутия, — все больше расходилсяВитька, — мышей у нас нет, сволочь эта только жрет да мне в ботинки гадит,а она с ним носится, точно с дитем малым. Тьфу…

— Так может ей просто нужно о ком-нибудьзаботиться? — выдвинула я предположение.

— А я? — обиделся Витька. — Обо мне что,заботиться не надо? У меня, между прочим, работа нервная. И вообще… а она скотом. У него, видишь ли, ушки больные, а у меня тоже, может быть, ушки, толькосо мной никто по врачам не бегает. Нет, права была мамаша, она хоть и алкоголиксо стажем, но людей видит. Мамаша как Груньку увидела, сразу сказала: «Эх,сынок, не будет тебе с ней жизни». Так и вышло. И пацаны все говорили: Витек,посмотри, кого берешь, физиономия конопатая, росточком не вышла, а имя вслухпроизнести стыдно. А я самый умный: мол, не ваше дело… Нет, надо было пацанов смамашей слушать, а я женился, как последний… — Витька покачал головой и рухнул вкресло, тяжко вздыхая. — Никакой жизни, — прошептал он. — Никтоей, кроме котов, не нужен… А ты котов любишь? — с подозрением спросил он.

— Нет, — отчаянно замотала я головой. — Явообще никакую живность не люблю, если только съесть.

— В каком смысле? — насторожился Витька. —Коты несъедобные… хотя… — Он вдруг задумался, невидящим взором уставившись водну точку. — В нем килограммов семь будет, это точно, шкура там, хвост…Все равно прилично остается.

— Витька, — испугалась я, — ты кота жрать несмей. Груня тебе ни в жизнь не простит.

— Она мне и так не простит, — закручинилсяон. — Развела зоопарк и целый день с этой животиной, я ей говорю: «Тебе,дура, ребенка надо», — а она мне: «Сам дурак». Ну что с такой сделаешь?Потом собак привела, с этими же гулять надо. Она идет, вся в собаках, а народсмеется. Мне ж неловко, собаки — это не коты, их в доме не спрячешь, а мне отпацанов стыдно. Ну я их всех и… того.

— Утопил? — прошептала я.

— Да нет. Вывез за город, километров за сорок, чтобвернуться не могли, и выпустил. Пусть вольным воздухом подышат. И что тыдумаешь, никто не вернулся, только эта сволочь, Пафнутий. Неделю шел. Я глазамсвоим не поверил, когда его увидел. Облезлый, тощий, и первым делом мне вботинок…

— Да, — посочувствовала я.

Витька продолжал кручиниться, а я смотрела на него инеожиданно поняла, что он мне нравится. Конечно, он недоумок, это Груня верноподметила, но ее любит, ясное дело, и даже страдает. Парень он и в самом деленеплохой, обманывать его мне сразу расхотелось, а уж в любовь играть тем более.Ему это так же надо, как и мне. Нечестно это все. Вот сейчас расскажу все какесть, не про Груню, конечно, а про то, почему я с ним на эту квартирупотащилась. Решит помочь — хорошо, а выгонит — значит, поделом, но целоваться яс ним больше не могу. Ведь выходит, что мы в самом деле Груне изменяем.

Пока Витька сокрушался, а я формулировала свою просьбу, вдверь неожиданно позвонили, сначала один раз, потом второй, и гораздонастойчивее. Я решила, что это Груня. Может, ключи от квартиры забыла и нерискнула дожидаться сигнала? Витька прислушался к звонку, потом поднялся инеохотно побрел к двери.

— Чего надо? — спросил он грозно, ему глухоответил мужской голос. Слов я не разобрала. Витька поинтересовался:

— Ряха, ты, что ли? — И открыл дверь.

В квартиру вошел высокий худой парень с лошадиным лицом иглазами навыкате. Его бритый череп отливал синевой, но, несмотря на старанияприроды и свои собственные, парень умудрялся выглядеть почти симпатичным, былов нем что-то такое, не позволявшее с пренебрежением отвернуться от него. СВитькой они составили примечательную пару, точно Дон Кихот с верныморуженосцем.