Мужлан и флейтистка - Екатерина Вильмонт

– Ты поел? – строго спросила бабушка. – Тогда отправляйся гулять!

Сашка с удовольствием слинял.

– Знаешь, Лиза, он выходит уже из-под контроля. Вдруг категорически заявил, что не будет ходить в музыкальную школу, не хочет быть музыкантом. Я настаивала, а Ирка сказала: не хочет, не надо. Она ему во всем потакает. А теперь еще и хахаль какой-то нарисовался…

– Кто такой?

– Да говорит, какой-то крупный чиновник, занимается газопроводами, что ли. Старше нее на десять лет. Мужлан мужланом.

– А ты почем знаешь?

– Ирка фотографию показывала. Она влюблена как полоумная…

Елизавета Марковна усмехнулась про себя.

– А как его фамилия?

– Ой, я забыла… Какая-то музыкальная…

– Музыкальная?

– Ну да… однофамилец какого-то знаменитого композитора, я забыла…

– Но не Моцарт?

– Да нет, композитор отечественный, Прокофьев, что ли…

– Случайно не Свиридов? – не выдержала Елизавета Марковна.

– Точно! Свиридов!

– Нет! Так не бывает! – воскликнула Елизавета Марковна.

– Чего не бывает?

– А меня в Питер привез именно строитель газопроводов, крупный чиновник Федор Федорович Свиридов!

– То есть как? – вытаращила глаза Августа Филипповна.

– А вот так! Это мой хороший друг, чудесный человек… Неужели у них с Иркой роман? Как бы я хотела, чтобы он на ней женился, Густя!

– Погоди, Лиза, может это совсем другой человек… И вообще, откуда ты его взяла, этого Свиридова?

– Он позвонил мне прошлым летом и привез деньги от Пашиного друга, Юрочки Коломенского. Представь себе, они с Пашкой когда-то поклялись, если с кем-то из них что-то случится, то другой по мере сил позаботится о матери друга. И Юрочка позаботился… Так мало того, что Федор Федорович привез мне деньги, он еще помог поместить их в ячейку, поменять какую-то сумму, купить новый телевизор… Мы подружились. А я нашла для него домработницу и некоторым образом даже его дивную собаку.

– Мандариныча?

– Апельсиныча! И еще… Он сказал, что должен поехать в Питер… И мне вдруг так захотелось всех вас повидать… Я только обмолвилась ему, как он тут же предложил себя в провожатые…

– Говоришь, хороший человек? – задумчиво осведомилась Августа Филипповна.

– Да замечательный мужик! Добрый, сердечный, но страшно одинокий…

– Он что-то говорил про Ирку?

– Даже звука не проронил! Подумать только, что это именно наша Ирка… И знаешь, моя соседка по дому работает у него, она так о нем отзывается… И жалеет его.

– Почему жалеет?

– Ужасно, говорит, одинокий он. Густя, заклинаю, позови его в гости, познакомься с ним… Он мне сказал, что хочет во что бы то ни стало познакомиться с семьей своей девушки…

– Девушка! – фыркнула Августа Филипповна. – Тоже мне девушка! Тридцать шесть уже.

– Густя, не придирайся к словам!

– Как давно меня никто не называл Густей… А может, и в самом деле позвать его в гости, а? Но я должна это согласовать с Иркой…

– Ну, разумеется. Но учти, мы завтра уезжаем последним «Сапсаном». Какой изумительный поезд!

– Так что ж, тогда надо завтра позвать его к обеду. Да нет, не стоит.

– Почему это?

– У Ирки завтра опять утренник…

– И что?

– Да не знаю я… Не нравится мне вся эта история. Вот не нравится и все тут!

– Послушай, Густя, это все капризы. А может, у них любовь?

– Да ладно… Не бывает в наше время настоящей любви.

– Здрасьте, приехали! – возмутилась Елизавета Марковна. – Если бы ты слышала, как Федор Федорович говорил о своей девушке… Как он боится, что не сумеет сделать ее счастливой, что если ее сын его не примет, это будет ужасно. Короче, я ему верю. Он такой надежный мужик…

– А почему он расстался с женой?

– Потому что она его не любила, изменяла… И еще там была кошмарная теща.

– А я тоже кошмарная теща!

– Да почему? Ты ж его еще не знаешь! А там у тещи были два любимых словечка, от которых мой Федор Федорович просто лез на стенку.

– И что это за слова?

– Кукусики и сюсюрики. Причем от сюсюриков еще и глаголы образовывались. Например, где ты там сюсюришься?

– Да, от этого можно спятить, – невольно улыбнулась Августа Филипповна. – И это все?

– А что тебе еще надо?

– Да мне-то ничего не надо.

– Зато надо Ирке! И, кстати, для Сашки такой отчим был бы благом!

– Как ты можешь это знать?

– Я чувствую!

В этот момент зазвонил телефон. Августа Филипповна сняла трубку.

– Алло! Да, я слушаю. Кто? Федор Федорович? Ну, разумеется, слышала. Ну, в принципе, почему бы и нет? Хорошо. Да, да. Я поняла. Я с ним поговорю. Да, непременно. Всего доброго!

– Что? – в нетерпении воскликнула Елизавета Марковна.

– Пригласил нас с Сашкой завтра на обед.

– Куда?

– В какой-то ресторан на Конногвардейском. У него приятный голос и манера говорить…

– Надеюсь, ты пойдешь?

– Да, я ведь уже пообещала.

– Вот и славно!

– Вероятно, не надо было соглашаться, но я так растерялась…

– Ах ты, боже мой, растерялась она! Вот я уверена, он тебе понравится!

– Ну понравится, и что? Вся жизнь пойдет кувырком. Ирка бросит театр, переедет к нему, Сашку заберет…

– А если бы она забрала его в Испанию, было бы лучше?

– В Испанию он не поехал бы…

– Густя, ты вообще себя слышишь?

– А что?

– У твоей единственной дочки может удачно сложиться ее дальнейшая жизнь, а ты просто капризничаешь! Большое дело, до Москвы доехать… Ты вот жаловалась, что у тебя уже нет сил одной заниматься хозяйством, это я вполне понимаю, но если Ирка уедет с Сашкой, то себя-то ты легко обслужишь, а может, вообще в Москву переберешься…

– Да разве можно?

– А почему же нет?

– Человек, глубоко травмированный одной тещей, вторую уже априори невзлюбит.

– Занятно, хотя в корне неверно.

– Почему?

– В таком случае ты тоже травмирована зятем.

– Ерунда, мне Виктор всегда нравился, красивый, даже очень, отлично воспитанный, я всегда находила с ним общий язык…

– А то, что он бросил Ирку и Сашку, это ничто в сравнении с его красотой, да?