Мама, я Великан - Евгения Сергиенко

– Мам, – отпрянув, я беру ее за плечи и заглядываю ей в глаза, – так это я такая – в тебя! Это на тебя я смотрела с самого детства, на тебя хотела быть похожей! Благодаря тебе я выбрала свой путь! Я – как ты!

– Да, я тоже всегда знала, чего хочу, – она ласково улыбается. – Поэтому вовремя и ушла из журналистики, выбрав вас с папой.

– Что значит нас с папой? – переспрашиваю удивленно, – о каком выборе ты говоришь?

– О самом простом. Когда я осознала, что мне не хватает дома, что я почти не вижу тебя после школы, что пока я летаю с одного интервью на другое, папа сам гладит брюки и готовит ужин – я сделала выбор.

– Я думала… – в горле встает ком, и я затихаю.

В детских воспоминаниях мамино увольнение предстает светлым и счастливым моментом. Ее присутствие в моей жизни стало не празднично-выходным, а постоянным и устойчивым.

А что я думала? Могла ли я вообразить, что мама добровольно отказалась от путешествий, новых знакомств и первых полос? Что она по собственной воле шагнула в обычную, простую жизнь и оставила позади яркий пласт своих целей и успехов?

– Нет, дочь, – мама берет меня за руку, – не подумай, что это была жертва! Я сделала это ради себя, потому что хотела быть рядом с вами!

– Мам, но у тебя же была карьера… – говорю, чувствуя, как подступают слезы.

– Подумаешь, карьера! – засмеявшись, она сжимает мою ладонь. – Счастливой меня делаете вы. А счастливая женщина – счастливая семья. Получается счастливый замкнутый круг!

Я киваю, не в силах сказать еще хоть что-то.

– Эй, это что тут за минутка нежности у вас? – папа застает нас держащимися за руки.

– Рассказываю дочери о секретах семейного счастья, – улыбается мама.

– Это нынче называется – лафак, – папа говорит молодежное слово с умным видом и поднимает указательный палец вверх.

– Лайфхак, пап! – засмеявшись, поправляю его.

– Да какая разница, пошли лучше, леску поможешь распутать! Не потеряла навык, надеюсь? А я завтра Палычу расскажу, что ты в подготовке участвовала, пусть премию тебе выписывает.

– Идите-идите! – мама берет со стола пустые чашки. – Мы уже хорошо пообщались, давно такого не было. – Она легко подмигивает мне. – Надеюсь, теперь будешь приходить чаще!

– Обязательно! – обещаю я и, удаляясь на помощь папе, подмигиваю в ответ.

Все как в тумане – снотворное, кофе, ещё снотворное, горячий стакан в руке, добавляю побольше корицы, размешиваю трубочкой.

Сердце бьется как сумасшедшее. Демоны толкают в спину.

Я выбирала таблетки без вкуса, изучала состав, противопоказания, смертельные дозы. Пробовала их сама – вкуса и правда нет.

Размешиваю тщательнее.

Это успокоительное давно ожидало своего часа в моей сумочке.

Ещё тщательнее. Еще и еще.

Как и тогда – момент идеальный. Но на этот раз я не допущу ошибки.

Я хочу одного – чтобы её не стало!

Сначала сомнения посещали мою голову, но то совещание без главреда, где она добилась расположения всех ребят, та уверенность, с которой она говорила, хотя раньше тряслась как лист, отвечая на планерках, та благородность, желание защитить главреда и сохранить нашу команду!..

Сука!

Как она это делает?!

И эта её проклятая красота, которая окутывает все вокруг, стоит Ие появиться. И сегодняшний день, когда она сделала все лучше, чем смог бы кто-либо из нас… Это последняя капля.

Я ненавижу её!

Ненавижу!

Я ненавижу себя рядом с ней!

Демоны веселятся и шипят за спиной.

Стараюсь думать холодным умом, но эмоции все равно раздирают тело и мысли. Она всегда пьёт кофе. Всегда допивает его до последней капли, до дна – на дне будет самая высокая концентрация яда.

Чтобы не оставлять следов, держу горячий стакан салфеткой.

Все идеально, идеальнее быть не может.

Ребята только ушли на обед. Ия одна в офисе. Никто ничего не заподозрит, все будет быстро.

Ей станет плохо. Очень плохо…

Когда это случится, я уйду, не хочу видеть ее боль. Жалость и нежность пытаются встрепенуться на дне моей души, но я тут же злостью наступаю им на горло.

Перед тем, как зайти в офис, делаю глубокий вдох и выдох.

Голос Ии слышно из коридора – она говорит по телефону.

Думаю о том, что слышу её голос в последний раз. Сердце сжимается… Ещё сильнее наступаю на горло жалости.

Все получится.

Мой идеальный план ликвидации сработает, никто никогда ни о чем не догадается.

Всё готово! Это невероятно, но у нас на самом деле почти всё готово! День рождения издательства, ещё не состоявшись, стал настоящей бомбой в СМИ, а что за буря будет, когда мы проведём этот праздник? Да нас не то что не закроют, а поднимут на пьедестал успеха!

С самого утра я кручусь как белка в колесе, подбивая статьи, одобряя визуал и направляя все это Римме, которая сегодня на удивление продуктивна. За день я ни разу не видела в её руках ни телефона, ни зеркала. Остальные ребята тоже бьют все рекорды качества и скорости, в их работах нечего править, они рьяно помогают мне и друг другу.

Одобрив всё отправленное мне на мейл, я объявляю обеденный перерыв – о котором, кажется, впервые в жизни все забыли, а сама остаюсь в офисе, утверждать программу мероприятия.

Даже не верится, что мы со всем справились без Василий Палыча. Эта мысль и тешит моё собственное самолюбие, и окрыляет гордостью за ребят. Главред будет в восторге! Сначала, конечно, удивится, скажет, что такого быть не может, что бездари, с которыми он работает, растеряли весь навык, но потом посмотрит, проверит, перепроверит и убедится в том, что номер Белочёрного готов к печати, и нам будет что показать гостям на празднике!

Мое настроение на такой высоте, что хочется петь. Конечно, оно было бы еще лучше, если бы Глеб все-таки позвонил, но он молчит. Может быть, занят? Или потерял мой номер?

Майя первая возвращается с обеда и заходит в офис, когда я разговариваю по телефону с местной певицей – обговариваю гонорар за выступление.

Я замечаю Майю уже в тот момент, когда девушка, смущенно улыбаясь, плавно садится не на свое рабочее место, а за соседний с моим стол. Заканчивая разговор, я соглашаюсь на цену, записываю номер для отправки предоплаты и, выдохнув, кладу мобильник.

Взгляд сам падает в нижний угол монитора – полпятого вечера.

– Надо же, давно у нас не было такого позднего обеда. А ты что, уже поела?