Нам с тобой нельзя - Юлианна Орлова

Я тогда грубо сработал, пожестил, признаю,  а этого делать было нельзя, надо было чуть тоньше играть. Эмоции бегут впереди, только крушить и ломать могу, по большому-то счету.

Вибрация телефона возвращает меня в реальность.

—Да, — шепчу, осторожно выпутываясь из объятий Светы. Укладываю на подушку, стараясь незаметно покинуть теплые объятия. Умаялась. Эмоционально.

—Босс, с пацаном че делать? Он тут уже на ладан дышит...

Михай как всегда, тонко чувствует подходящий пиздец. Моя б воля — камень к шее и на дно рыб кормить. Я узнал о нем все, о той твари, что попыталась коснуться Светы. Родители непростые, организовали целую поисковую группу, но толку, мои люди быстро его сгребли в кучку да учить уму-разуму.

Прислонился кулаком о стенку, вспоминая эту сцену. Как в мясо избил его, вытягивая всю душу из куска дерьма, а ведь он даже не был пьян, обкурен. Нет, просто богатенький мажорчик, которому в этой жизни можно все, кроме одного. И за это одно он поплатился.

—А что ты меня спрашиваешь? Ты как будто не знаешь, что таким отребьем делать.

—Макар, при всем уважении, ну шишка у него папаня, нам лишний гемор сейчас до пизды, пока с Евстаховым не ясны дела.

Верно. Как и верно то, что раньше бы меня, по сути, это не трогало. Исход тут мог бы быть один. Арслан, будь он сейчас тут, тоже бы так поступил.

—Босс, так что с мелким? — прорезается в реальность. Да, блядь.

Косяк. Папка его концы найдет и устроит войну, мне по шарику, но в момент, когда и без того на грани боевых действий, рисковать еще больше с новыми противниками не хочется. И так останется память на всю жизнь.

—Отпускай, но детально поясни, что к чему в плане Светы. И если пасть откроет, то это будет его последний день.

—Принял.

—Что по нашему делу? — смазано провожу рукой по короткому ежику.

—Пока ничего…

Как и всегда. Ничего. Год ничего.

—В офисе обсудим то, как плохо вы справляетесь со своей работой.

Скидываю вызов, всматриваясь в ночное небо.

Раньше я любил смотреть на звезды. Кажется, что в другой жизни. Так давно это было, что сейчас складывается ощущение, будто бы и не было.

Достаю из кармана купоны, подаренные Светой, которые гласят, что исполнят все мои желания.

Девочка, самое галвное желание уже сбылось. Среди прочих пролистываю «Приглашаю посмотреть на звезды и угощаю вкусняшками».

Трогательно это во все времена, даже когда ты становишься тварью, особо не верующей ни во что.

Улыбаюсь и сжимаю в руках тонкие листки.

Ради таких моментов стоит жить.

СВЕТА

Наши с Никитой дни проходят по-своему странно и тягуче нежно. Я стараюсь сдерживать себя, особенно на людях, но порой это сложно сделать, особенно когда приезжаю в офис к отцу, а там эта «секретурка» сидит в платье, которое и платьем назвать нельзя.

Помню, как мама увидела это чудо и вынесла папе мозги, а тот заявил, что ему нужна соска в приемной, чтобы мужики растекались повидлом, соглашались на все и сразу. Конечно, Рашидов без ума от своей жены, об этом только глухой не слышал, так что ни о каких походах налево и речи быть не могло, а вот Никита… сейчас он вечно ошивается в кабинете отца, и я понимаю, что это по работе, но ничего не могу с собой сделать, после универа приезжаю к нему и сажусь на удобном кожаном кресле, ожидая, когда он освободится. Под благовидным предлогом практики в строительной компании для всех, кто спрашивает, что же тут делает принцесса самого Арслана.

—Привет, — с порога выпаливаю, закрывая дверь на замок. Никита поднимает взгляд от бумаг, и моментально взор становится вязким, скользящим по губам горячими ожогами.

—Ты сегодня рано, практикантка, — он отъезжает от стола, освобождая мне место у себя на коленках. Я шагаю в теплые объятия, ныряя в приятный мужской запах, веду носом по щеке и заглядываю в глаза.

—Пар было меньше, заболел препод, — шепчу, обхватывая ладошками небритое лицо, большие пальцы мягко ложатся на мужественные губы, тронутые шрамом у уголка.

Мужчина прикусывает подушечку пальца, проводя языком вслед за касаниями зубов. Это моментально отзывается во мне множественными импульсами, локализующимися внизу живота. По телу проходит сладкая истома, цепляющая меня на крючок зависимости от Никиты.

Еще одна причина, по которой я тут ошиваюсь и вечно наблюдаю за ним, это то, что он ко мне не прикасается. Нет. Не так, он целует меня, трогает по-всякому, даже спит в обнимку, прижимаясь так сильно, что порой дышать сложно. Я непременно просыпаюсь укутанная ним, придавленная, разгоряченная от тепла мужского тела, но это все. Мы вместе завтракаем, и он уходит на работу.

Я много раз пыталась проявить инициативу, в своих попытках доходила до абсурда, прохаживаясь перед ним полуголая, но все, на что он был готов в такие моменты, это прижать меня к стене и порочно целовать в губы. Иногда проходился ладонями по бедрам, нырял пальцами под резинку трусиков и терпеливо сводил меня с ума пальцами, которые часто сменялись языком. Все это было не то, но, если бы не было и такой близости, я бы накрутила себя максимально. В моем мозгу всплывали разные вещи, от того, что он вполне мог пресытиться одним разом и потерять интерес, до …совсем кощунственного, а вдруг ему не понравилось?

В конце концов, я без понятия, как правильно, да и откуда мне было это знать? Сегодня я подхожу к вопросу более ответственно, с утра подготовила самый развратный комплект из всех, что у меня имелся с единственной целью, вечером сделать максимально много, чтобы сломать Никиту. Плевать на причины его замкнутого поведения.

—Замечательно, отдохнула бы, — опаляет меня горящим взглядом, проходясь широкими ладонями по спине. Меня пронзает до основания, специально прогибаюсь так, чтобы разрез показал чуть больше не скрытой под лифчиком груди.

—Есть еще пара дел…

Взгляд Никиты плавно утекает туда, куда мне нужно, и я ликую, выхватывая нужные эмоции мужчины. Ну же.

—Ты в таком виде была в университете? — складывает губы прямой линией, ладонь укладывается на ткань льняного платья, полностью скрывающего возбужденные соски.

—Да, — выдыхаю в губы. —Сверху был пиджак, но у тебя так жарко, — веду пальчиком по играющей от нервов скуле. Не нравится мой ответ? Потерпишь.

—Чтобы я больше не видел тебя в таком виде на людях, Света, — ладонь на ягодице сжимается сильнее, и я как на пружине притягиваюсь к мужской груди, скрытой белой рубашкой. Ощущаю возбужденную плоть, упирающуюся во внутреннюю поверхность бедра. Ерзаю.

—Ник, ну не видно же ничего? — игриво выгибаю бровь.

—Знаешь, у некоторых есть фантазия.

—И у тебя?