Все, что мы оставили позади - Кэрри Лонсдейл

– Джеймс, – ахнула она.

Он остановился возле урны, бросил туда миску из-под овсянки, повернулся к матери. Он стиснул зубы, чтобы не повышать голос и держать его под контролем.

– Возможно, в Мексике у нас была странная дружба, но факт остается фактом. Ты воспользовалась моей потерей памяти. Не… жди, что мы начнем с того места, на котором закончили.

– Не разговаривай со мной таким тоном. – Ее глаза метнулись влево, потом вправо. Клэр волновало, что они привлекают к себе внимание.

Джеймс разжал пальцы, его рука упала вдоль тела.

– Зачем ты здесь?

Ее отполированные ноготки играли с перламутровой пуговицей у выреза.

– Томас сказал мне, что вы уезжаете. Он подумал, что я захочу узнать об этом. – Лицо Клэр смягчилось. – Тебе может пригодиться моя помощь. Мальчики знают меня.

– Как сеньору Карлу. Я думал, что ты не разговариваешь с Томасом.

Лицо матери скривилось в гримасе.

– Мы разговариваем исключительно по необходимости. Джеймс, дорогой, пожалуйста. Ты достаточно давно не был дома, и Томас не знал, когда ты вернешься. – Она посмотрела за спину Джеймса. – Я скучаю по ним. Я не видела их с прошлого декабря.

По позвоночнику Джеймса скользнул холодок, словно альпинист, поскользнувшийся на скале.

– Ты была в Мексике в прошлом декабре?

Клэр явно удивилась:

– Разумеется. Я прилетала каждый год, сразу после Дня благодарения и оставалась на все рождественские каникулы.

Но он ее не видел. С точки зрения Джеймса, это означало только одно: она поняла, что он все вспомнил, и уехала из страны.

Из динамика раздалось приглашение пассажирам первого класса пройти на посадку. Клэр открыла сумочку и достала свой билет.

– Ты не единственный родитель в этой семье, кто беспокоится о благополучии детей.

С каких это пор она беспокоится о нем?

– Набор дорогих кистей не восполнит те годы, когда ты игнорировала то, к чему я когда-то испытывал настоящую страсть.

Клэр резко захлопнула сумочку и нахмурилась.

– Что значит «когда-то испытывал»?

– Ты, наконец, добилась желаемого, мать. Я перестал писать.

Она сунула сумочку под мышку, отвернулась и стала смотреть, как багаж грузят в самолет.

– Я все же полечу. У меня есть билет и забронирован номер в гостинице.

На посадку пригласили следующую группу пассажиров, и люди двинулись к выходу. Джулиан нетерпеливо посмотрел на Джеймса и произнес одними губами:

– Идем.

Джеймс поднял палец, давая понять, что он подойдет через секунду, потом снова повернулся к матери:

– Я не могу остановить тебя. Но я могу и буду регулировать твое общение с моими сыновьями.

– Когда ты собираешься рассказать им обо мне?

– Не уверен, что я это сделаю.

– Но я их бабушка. Ты не имеешь права не подпускать меня к ним.

– Ты шутишь? – Из груди Джеймса вырвался короткий смешок. Он с отвращением посмотрел на мать. – У меня есть такое право.

Он покачал головой, все еще смеясь над ее нахальством, и вернулся к сыновьям.

На посадку пригласили остальных пассажиров.

– Хватайте вещи, ребята. Пора идти.

– Где вы сидите, сеньора Карла? – спросил Марк, когда они встали в очередь.

– Впереди.

– Кто бы сомневался. – Джеймс возился с «молниями» на сумке в поисках билетов.

Джулиан бросил на него странный взгляд:

– Что не так?

– Жизнь, Джулиан. – Джеймс вручил сыну билет. – Не потеряй.

– Да неужели? – парировал мальчик. – Что, по-твоему, я собираюсь сделать? Уронить его по дороге к выходу?

В этот момент женщина с маленьким ребенком рванулась вперед, толкнула Джулиана в плечо и выбила билет из его руки. Билет упал на пол.

Джеймс фыркнул от смеха. Не удержался.

– Заткнись, – пробурчал Джулиан. Но уголки его губ дрогнули в улыбке, когда он подбирал билет.

Джеймс похлопал Джулиана по плечу и оставил там руку, пока они шли к выходу. К его удивлению, сын руку не сбросил.

Пять лет назад

8 июля

Пуэрто-Эскондидо, Мексика

Я проснулся, когда солнце поднялось над гребнем гор на востоке, пробежал свои обычные десять километров по улицам Пуэрто-Эскондидо и финишировал на плотном песке пляжа Сикатела. Над головой проплывали рваные облака, открывая участки золотисто-голубого цвета, электричество пронизывало воздух. Ветер дул с моря.

Наталия ждала меня, когда я поднялся по берегу с горящими икрами и мокрым от пота телом. Она сидела на невысокой кирпичной стене и пила кофе. Наталия уезжала через несколько дней. Я отвезу ее в аэропорт, поцелую на прощание и заставлю пообещать, что она позвонит мне, как только самолет сядет. А она снова спросит меня, когда я собираюсь лететь в Калифорнию.

Я остановился перед ней, и она улыбнулась:

– Доброе утро.

Положив руку ей на затылок, я быстро и крепко поцеловал ее:

– Доброе утро.

Наталия сморщила нос:

– Тебе необходим душ.

– Только если ты присоединишься ко мне. – Я сел с ней рядом, нагнулся, чтобы развязать кроссовки, и застонал.

– Тяжелая пробежка?

– Хорошая пробежка.

Она улыбнулась и отпила кофе:

– Я размышляла.

Я с насмешливым недоверием посмотрел на нее из полусогнутого положения:

– Это впечатляет.

– Ха-ха. – Она игриво толкнула меня в плечо. Потом ее лицо снова стало задумчивым.

– Следующие несколько месяцев работа будет сумасшедшая.

– Лонгборды Мари?

Она кивнула:

– Я буду очень занята производством и маркетингом. До турнира я не вернусь.

– То есть до ноября? – Это будет самая долгая разлука с момента нашего знакомства. И теперь, когда наши отношения приняли новый оборот, она покажется еще дольше. Утром после нашей первой совместной ночи мы перенесли в мою комнату вещи Наталии. И с того дня она каждую ночь оставалась со мной.

Я скинул кроссовки и промокшие носки, хмурясь от незнакомой боли в груди.

– Ты не передумала насчет нас?

– Нет, что ты. – Она коснулась моей руки, наши пальцы переплелись. – А думала я вот о чем… Да, я на это способна, – пошутила она, и я улыбнулся. – Если твоя поездка в Калифорнию состоится… – она постучала по своей голове, напоминая о моей фуге и о том, что я все еще буду Карлосом, – как насчет того, чтобы навестить меня? До ноября так далеко.