Все, что мы оставили позади - Кэрри Лонсдейл

Раздался тихий стук в дверь. Джеймс развернулся в кресле и широко раскрытыми глазами уставился на дверь. Она чуть приотворилась, появился пакет с покупками, покачивающийся на согнутом пальце. Спустя несколько секунд широкие плечи Томаса заполнили весь дверной проем. Брат закрыл за собой дверь и бросил пакет Джеймсу. Тот подхватил его на лету.

– Где ты это нашел?

– На полу в столовой. – Томас плюхнулся на кровать Джеймса, лег на спину, заложил руки за голову и скрестил лодыжки. – Держу пари, что он вывалился в тот момент, когда Фил рылся в твоих учебниках. Подонок…

– Спасибо, что прикрыл меня. – Джеймс спрятал пакет в самом нижнем ящике стола, под стопкой старых школьных тетрадей. – Он бы точно мне этого не спустил.

– Не его вина, что он такой, какой есть. – Брат схватил бейсбольный мяч, засунутый Джеймсом в перчатку, валявшуюся на полу, подкинул мяч вверх и поймал его в сантиметре от собственного носа.

– То есть это я виноват, что он рылся в моих вещах?

– Он просто пытается тебя разозлить. – Томас снова подбросил мяч, потом привстал, сел на краю кровати и поймал мяч, все одним движением. Опершись локтями на колени, он перебрасывал мяч с ладони на ладонь. – Помнишь, мама пару дней назад возила нас в торговый центр. Мы там встретили папину секретаршу.

– Миссис Лоренци? – Она была такой же высокомерной, как и их мать, и ей следовало бы выйти на пенсию лет десять назад.

– Ты же знаешь, что мама, папа и дядя Грант не признаются на публике в том, что Фил – мамин сын?

– Да. И что случилось?

Томас пожал плечами:

– Ты же знаешь маму. Она не может не говорить о том, какой он замечательный. «Мой племянник то, мой племянник се». – Томас изобразил тон и ритм материнского голоса. Потом потер лоб. – Думаешь, Фил гордился комплиментами? Ничего подобного, ему было явно не по себе, он даже скис. Мне стало жаль парня.

Джеймс нахмурился:

– И какое это имеет отношение к тому, что он придурок?

Томас дернул плечом:

– Не знаю. У меня такое чувство, что наши родители и дядя Грант создают себе проблему. Наступит день, когда Филу надоест называться нашим двоюродным братом. – Томас резко бросил мяч, Джеймс поймал его и отложил в сторону. Брат встал и подошел к двери. – Эйми знает о Филе? – В его голосе прозвучало любопытство.

Джеймс поджал губы и покачал головой. Ему было слишком неловко рассказывать ей правду. Это отвратительно, что мать спала с собственным братом. Это все равно что спать с Томасом, если бы он был девушкой. Насколько это неприлично? Джеймс еще помнил, как их семью подвергли осмеянию перед отъездом из штата Нью-Йорк.

– Да, думаю, мы оба хорошо поработали, сунув этот скандал под ковер. Я тоже никому ничего не говорил. – Томас повернул ручку и задержался, не открывая дверь. – Хочешь совет?

Джеймс уже повернулся к столу и домашнему заданию. Он посмотрел на Томаса:

– Какой?

– Поступай так же со своей живописью. За последнее время ты уже пару раз прокалывался.

Джеймсу нечего было возразить. Он стал беспечным. Он посмотрел на ящик стола, в котором спрятал пакет с покупками.

– Если бы не работать на компанию мамы и папы после колледжа, чем бы ты хотел заниматься?

Томас немного помолчал:

– Не знаю. Я об этом пока не думал.

– А если бы подумал?

– Отец Брайана Хольстрема работает на ФБР. Он рассказывал нам крутые истории. – Томас пожал плечами, потом поднял руку с растопыренными пальцами. – Ужин в пять.

Брат закрыл за собой дверь, оставив Джеймсу ровно четыре минуты, чтобы привести себя в порядок, и одну минуту, чтобы сесть за стол. Джеймс помчался в ванную, и мысли о Филе ушли прочь вместе с потом и грязью.

Над головой захрипел динамик, напоминая Джеймсу о том, где они находятся и почему. Скоро начнется посадка на рейс. Джеймс поддел подбородок Джулиана носком своей кроссовки.

– Это было мило с твоей стороны, – сказал Джеймс, имея в виду пончик, которым пожертвовал Джулиан. – Ты хороший брат.

Джулиан не ответил, только посмотрел на него, потом снова уткнулся в телефон, засунув остатки пончика в рот.

Стоя рядом с сыновьями, Джеймс допил кофе и принялся за овсянку, добавив к ней пакетик орешков и сухофруктов. Пока он ел, в поле его зрения попадали то шлепанцы, то лоферы. Он выскреб дно миски и доедал последнюю ложку, когда перед ним остановилась пара сандалий, украшенных искусственными бриллиантами. Блеск был невероятный. Потом он почувствовал присутствие их владелицы и напрягся. Пульс бился в горле. Ему незачем было видеть, кто одет в сшитое на заказ открытое платье с тонким кожаным поясом на изящной талии. Ему незачем было поднимать взгляд выше крошечной перламутровой пуговки у выреза и смотреть в худощавое лицо, чтобы понять, кто перед ним.

Только что проглоченная овсянка тяжело упала в желудок. Какого черта?

– Привет, Джеймс, – поздоровалась с ним мать, скупо улыбаясь.

Во второй раз за эту неделю он невероятно удивился ее неожиданному появлению.

Джеймс во все глаза смотрел на женщину, которая лгала ему и его сыновьям в течение пяти лет. Это та самая женщина, которая настолько ненавидела его талант, что велела вернуть первый набор масляных красок, который подарила Эйми на его двенадцатый день рождения. «Это легкомысленный талант, Джеймс, он не стоит того, чтобы ты тратил на него свое время».

И это говорила женщина, которая сама была художником. Блестящим художником. Он видел картину в коридоре второго этажа их дома в Пуэрто-Эскондидо. В своих дневниках Карлос описывал и другие ее работы, которые она написала во время своего длительного пребывания в Мексике.

Кровь стучала в ушах.

– Зачем ты здесь?

Лицо Клэр исказилось. Ее еле заметная улыбка исчезла.

– Сеньора Карла! – Марк вскочил и обнял Клэр, оставляя сахар и крошки на ее открытом платье. Она даже глазом не моргнула, но ее улыбка вернулась, став ярче и шире.

– Вы едете на Гавайи? Вы останетесь с нами? Тетя Наталия будет очень рада вас видеть. – Марк быстро говорил по-испански, не в силах сдержать свое возбуждение.

Джулиан, сидя все в той же позе, поднял голову, его глаза расширились, он был удивлен не меньше Джеймса, увидев ее в аэропорту. Джулиан медленно поднялся, снял наушники, повесил их на шею. Мальчик посмотрел на Джеймса, потом снова на Клэр, и Джеймс понял, что очень скоро его сын догадается, кто такая Клэр и что она скрывала от него долгие годы.

Клэр поцеловала Марка в макушку, потом проделала то же самое с Джулианом, медленно теплевшим. Она обняла его, потом встретилась с жестким взглядом Джеймса.

– Ты не будешь против, если я к вам присоединюсь?

– Мы отойдем на минуту, – сказал он детям, схватил Клэр за руку и отвел ее в сторону.