Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова

Карл ввел Луизу в штат фрейлин и начал преследовать ее своими домогательствами. Однако девушка повела себя очень умно. Она завоевала расположение королевы учтивым и добросердечным отношением и около года сопротивлялась ухаживаниям короля. Луиза сдалась только после потешной свадьбы, устроенной Карлом на одном из приемов в Юстон-холле, особняке министра иностранных дел графа Арлингтона.

В награду Луиза получила апартаменты из 24 комнат в королевском дворце Уайтхолл, содержание в 10 000 фунтов в год и возможность дополнительно черпать деньги из королевского кармана. В 1672 году у нее родился сын Чарльз, но радости ей это не доставило: узнав о рождении незаконного внука, отец Луизы торжественно проклял сбившуюся с пути добродетели дочь, заявив, что «королевский бастард все равно остается бастардом». Луиза приняла проклятие чрезвычайно близко к сердцу и проводила целые дни, безутешно обливаясь слезами, за что получила от недоброжелателей прозвище «плакучая ива». Дабы утешить любимую женщину, король пожаловал ей титулы герцогини Портсмутской, графини Феэрхем и баронессы Петерсфилд, а сына в 1675 году сделал герцогом Ричмондским[32].

Нельзя сказать, что путь Луизы был усыпан розами. Во-первых, король был на редкость непостоянен и имел привычку одаривать своей благосклонностью нескольких женщин одновременно, от великосветских аристократок до уличных потаскушек. У одной он подцепил венерическое заболевание и наградил им Луизу, от последствий чего ей пришлось лечиться чуть ли не всю жизнь. Во-вторых, несмотря на то что она приняла английское подданство, новую любовницу-католичку возненавидели как придворные, включая племянницу короля, будущую королеву Анну, так и в народе, неприкрыто призывая на ее голову все мыслимые несчастья. Сочинители бульварных книжонок без устали строчили памфлеты, обвиняя Луизу в том, что она страдает венерическим заболеванием и представляет собой опасность для здоровья короля, хотя на самом деле все было ровно наоборот. Лондонская чернь обожала другой предмет страсти короля, вышедшую из самых низов[33] рыжеволосую актрису Нелл Гвинн. Та, к полному восторгу плебеев, сохранила все повадки торговки апельсинами в театре, с какового занятия и начинала свою карьеру. Широко известен тот случай, когда карету Нелл остановила разъяренная толпа, грозившая разделаться с «католической шлюхой». Актриса ничуть не устрашилась, она высунулась из окошка и зычным голосом прокричала:

– Добрые люди, дайте мне проехать! Все в порядке, я – шлюха протестантская!

Нелл родила от короля аж двух бастардов, и одному из них Карл II пожаловал титул герцога Сент-Олбанс.

Однажды карету Луизы, возвращавшейся с лечения на курорте Танбридж-Уэллс, остановил печально известный разбойник, промышлявший грабежами на большой дороге, Моббс со товарищи. Возмущенная дама высокомерно заявила:

– Да вы знаете, кто я такая?

– Безусловно, Мадам, – не моргнув глазом ответил грабитель, – вы – первейшая шлюха в королевстве, – и дочиста опустошил дорожные сундуки фаворитки.

Стремясь заслужить отцовское прощение, Луиза занялась устройством личной жизни своей младшей сестры и сосватала 18-летнюю девушку за чрезвычайно богатого, но совершенно необузданного нрава графа Пемброка, пьяницу, задиру и юбочника. Тем не менее приехавший в 1675 году на свадьбу отец не пожелал остановиться у дочери, а предпочел проживание у какого-то старого друга.

Семейная жизнь Морисетт стала сущим адом, невзирая на заступничество Луизы, которой время от времени удавалось приструнить свояка, пригрозив ему карами со стороны короля. В конце концов, Морисетт сбежала от мужа и поселилась у сестры. Ее страдания закончились через девять лет, когда беспробудное пьянство свело Филиппа Пемброка в могилу в возрасте всего-навсего 31 года. Морисетт уехала во Францию, оставив в Англии дочь Шарлотту, которая впоследствии дважды выходила замуж за английских аристократов и ни разу так больше и не повидалась с матерью. Забегая вперед, скажем, что на родине сестра Луизы наконец-то обрела семейное счастье, выйдя замуж за скромного, но преданно полюбившего ее маркиза де Таис.

Тем не менее Луизе удалось сохранить привязанность короля, неизменно возвращавшегося к ней, вплоть до самой своей смерти. Считают, что свою роль сыграла его сильная привязанность к покойной сестре Генриэтте, о которой он любил вспоминать вместе с Луизой. Его не сумела увести от герцогини Портсмутской даже ослепительная красавица Гортензия Манчини, сестра Марии, которая давно сбежала от полоумного мужа и разъезжала по Европе, ведя жизнь куртизанки высокого полета. Луиза тратила огромные деньги: в какой-то год ее расходы составили сумму в 183 тысячи фунтов. Ее покои, обставленные с изысканной роскошью, резко контрастировали с безвкусными апартаментами королевского дворца Уайтхолл. Король часто устраивал там вечеринки для особо приближенных друзей, а во все прочее время хозяйка принимала стекавшихся засвидетельствовать ей почтение самых богатых и знатных лиц высшего общества английского королевства. Лучшие художники того времени, француз П. Миньяр, англичанин П. Лели, немец Г. Кнеллер, написали с нее десятка полтора портретов, включая великолепное ню кисти Лели, из которого становится понятно, почему король с нежностью нарек Луизу именем Fubbs[34] и даже присвоил это название новой королевской яхте. Что поделаешь, в те времена были в моде женщины с пышными формами.

Но не будем забывать, что «полномочная соблазнительница» была отправлена в Лондон с тайным заданием и, надо полагать, выполняла его неплохо. Свидетельством тому служит внимание, проявляемое к ее особе Людовиком ХIV. Он подарил ей бриллиантовые серьги ценой в немыслимую сумму восемнадцать тысяч фунтов, даровал титул герцогини д’Обиньи вместе с соответствующим поместьем и замком, как было написано в жалованной грамоте «из уважения к даме, которая всегда занимала высокое положение в Англии и оказала большие услуги трону». Во Франции ее принимали с необыкновенным почетом. Когда она в 1682 году прибыла в Версаль, ее кортеж состоял из четырех карет с английскими гербами и 64 лошадей. В новом дворце герцогиня Портсмутская, бывшая незначительная фрейлина, произвела фурор роскошью своих туалетов и яркой красотой, невзирая на уже преодоленный ею роковой порог в тридцать лет. Зная, что женщину тяготит проклятие, наложенное на нее отцом, Людовик ХIV в том же году лично написал письмо сьёру де Керуаль, в котором трогательно обрисовывал тяжкие душевные страдания его дочери и говорил о настоятельной необходимости снять его в таких выражениях: «Прошу вас об этом как друг и требую как король». После получения такого прочувствованного послания от самого помазанника Божия отец согласился возобновить переписку с Луизой.