Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова

Тем не менее Атенаис использовала любую возможность, чтобы втоптать свою соперницу в грязь. Она заставляла ее исполнять обязанности камеристки, льстиво заверяя, что никто не умеет так наложить окончательные штрихи на ее прическу и туалет, как Луиза. И та безропотно соглашалась на эти унижения. Король обычно возвращался с охоты к Луизе, снимал у нее сапоги, переодевался, менял парик, его обсыпали пудрой, после чего он отправлялся к Монтеспан. Известен тот случай, когда Луиза пролепетала что-то относительно ее желания провести время с королем, Луи же швырнул ей в руки ее маленького спаниеля и заявил:

– Держите, Мадам, вот ваш компаньон, вам этого будет довольно!

Луиза жила настолько всецело захваченная своим чувством к Людовику, что в пору расцвета их любви ей было достаточно одного его общества. Она не испытывала никакой тяги к светской жизни, и, будучи без остатка поглощенной своим увлечением, пренебрегала всем остальным и не сумела обзавестись кружком близких друзей. Теперь брошенная женщина обнаружила, что осталась совершенно одна, вокруг не нашлось ни единой сочувствовавшей ей души, к тому же она еще была вынуждена играть роль прикрытия для новой связи любимого человека. Трудно сказать, действительно ли Луиза сама сочинила этот сонет, приписываемый ее перу, но настроение покинутой женщины передано исключительно верно:

Неизвестно, сколько еще длилась бы эта полукомедия-полутрагедия, если бы у Луизы не произошел глубокий духовный кризис. Причиной его стало некое тяжелое заболевание, поразившее ее где-то в конце марта – начале апреля 1670 года. Что это было, доподлинно неизвестно, но у нее произошел выкидыш, и из-за его последствий она оказалась при смерти. Вообще, эта история возбуждает определенные подозрения. Известно, как ненавидела маркиза де Монтеспан Луизу. Безусловно, больше всего ее злил тот факт, что в 1667 и 1669 году король узаконил дочь и сына, рожденных Луизой. Теперь соперница вновь была беременна, она явно могла рассчитывать на то, что и этот ребенок обретет все права законного. А вот Атенаис надеяться было не на что. Появившегося у нее в 1669 году ребенка прятали так, что о его существовании и истинном местонахождении не было ничего доподлинно известно никому при дворе. В конце марта 1670 года она родила сына, немедленно помещенного за семь замков, но какая судьба ожидает его? Маркиз де Монтеспан мог в любой момент затребовать детей себе. Никаких надежд на узаконение этих детей и быть не могло. Уже упоминалось о том, сколь регулярно прибегала Мадам де Монтеспан к услугам поставщиков всяких подозрительных средств. А не могла ли она опоить соперницу каким-то зельем, могущим вызвать выкидыш и не допустить появления на свет еще одного претендента на отеческую любовь короля в ущерб ее детям, будущее которых было совершенно туманным?

Как бы то ни было, Луизе удалось выжить, но она перенесла глубокое потрясение: оказаться у врат смерти в состоянии женщины, погрязшей во грехе! Молодая женщина стала пересматривать свое отношение к жизни и приняла твердое решение вступить на путь искупления не только своих грехов, но и грехов окружавших ее людей.

Возможно, этому решению добавила твердости внезапная смерть герцогини Орлеанской, принцессы Генриэтты.

В конце апреля 1670 года король вместе со всем двором направился во Фландрию, дабы посетить завоеванные города. Едва оправившаяся от болезни Луиза была вынуждена выехать вместе с королевской четой, супругами Орлеанскими, великой мадемуазель и двумя придворными дамами в специально выписанной из Венеции, украшенной зеркалами карете на 8 персон. Лили нескончаемые дожди, поистине, разверзлись хляби небесные, карета регулярно увязала в грязи, однажды ночевать пришлось в амбаре, расположившись на полу на подстилках из сена. Дамы пытались роптать, но король не обращал на эти жалобы ни малейшего внимания. Ведь на самом деле эта поездка служила прикрытием для поездки в Англию герцогини Орлеанской, принцессы Генриэтты, с тайным дипломатическим поручением по заключению союзнического договора между обоими королевствами. Тут следует упомянуть, что в ту пору отношения между Францией, Англией и Нидерландами были весьма непростыми, ибо последнее, небольшое государство, было самым технически передовым и вело огромную международную торговлю, сильно подрывавшую интересы английских купцов. Вопросы военного и торгового превосходства сильно переплетались также с религиозными интересами одной католической и двух протестантских стран. Разумеется, текст договора в полной секретности готовили опытные дипломаты, но замаскировать акт его подписания поручили герцогине Орлеанской.

В Дюнкерке Генриэтта как будто бы невзначай выразила пожелание обнять давно не виденного брата. 26 мая она прибыла в Дувр, где ее ожидал брат и целая вереница увеселений. Неисправимый донжуан, Карл II немедленно положил глаз на одну из фрейлин сестры, пикантную брюнетку Луизу де Керуаль (1649–1734), принадлежавшую к одной из родовитейших дворянских семей Бретани. Карл, в денежных вопросах полностью связанный по рукам и ногам английским парламентом, из-за богатого приданого женился на португальской принцессе, но продолжал вовсю развлекаться на стороне.

1 июня был подписан секретный Дуврский договор, согласно которому Карл обязывался оказать свояку помощь в борьбе против голландцев, предоставив в его распоряжение 6000 солдат и 50 кораблей; в свою очередь, Людовик ХIV обеспечивал ежегодную субсидию в сумме 3 миллионов ливров и помощь в том случае, если его желание перейти в католическую веру натолкнется на противодействие парламента. Перед отплытием сестры 12 июня Карл поинтересовался, не может ли она оставить ему свою фрейлину Луизу де Керуаль. Этот вопрос весьма удивил герцогиню Орлеанскую, которая напомнила брату, что юная дева не является ее собственностью и вольна сама распоряжаться своей судьбой.

18 июня Генриэтта возвратилась в Сен-Жерменский дворец, исполненная гордости за столь успешное выполнение тайной дипломатической миссии, Однако муж встретил ее более чем недружелюбно. Он все никак не мог простить ей изгнания шевалье де Лоррена и 28 июня, по свидетельству современников, «прогнал ее из своей комнаты, осыпая упреками, угрозами и проклятиями». Уже несколько дней герцогиня чувствовала себя плохо, испытывая боли в боку. 29 июня между пятью и шестью часами вечера она попросила пить, и ей подали стакан холодной цикорной воды. Молодую женщину тотчас же пронзила острая колика, и она воскликнула: