Наследница порочного графа - Анна Князева

Василий Михайлович опять постучал пальцем по груди:

– Ночью – приступ. Я – к дежурной медсестре. Ее на посту нет. Смотрю, в конце коридора – белый халатик. Она, значит, из комнаты Васильевой вышла. Я крикнул ей: зайдите ко мне! Она обернулась, кивнула головой и дальше отправилась.

– Потом, конечно, заглянула?

– Даже не подумала! – он указал на племянника. – И он уже спал.

– Идем, дядя Вася, – Павел поднялся. – Там твое кино началось.

Старик подхватился с места и, едва кивнув на прощание, бросился к выходу.

* * *

Тишотка съел только одну котлету. Вторую, которую принесла Артюхова, оставил назавтра. Дайнека выкопала ее из-под подстилки, положила на подоконник, туда, где было прохладно, и сказала псу:

– Сколько лет живешь в порядочном доме, а привычки свои босяцкие не забыл!

Она вспомнила, как три года назад подобрала его во дворе. Вернее, он сам зашел в подъезд, а потом в открытую дверь квартиры.

– Это судьба, – сказала Дайнека и поцеловала собаку в нос. – Я пошла, а ты жди. Скоро вернусь.

Вздохнув, Тишотка улегся на пол.

А Дайнека вышла из комнаты, чтобы отправиться в гостиную, где ее ждала Ирина Маркеловна.

Артюхова сидела за столом у большого окна, за которым к ночи разыгралась гроза. Улыбнувшись Дайнеке и подождав, пока она сядет, артистка положила на стол колоду:

– Покер, бридж, преферанс? Здесь легко найдется пара партнеров.

– Давайте поиграем вдвоем.

– Тогда в «гусарик»[19].

– Я не умею, – сказала Дайнека и предложила: – Может быть, в дурака?

– В дурака так в дурака, – усевшись удобней, Артюхова сдала карты.

Им определенно не игралось в тот вечер, Дайнека была рассеянна, смотрела по сторонам и слушала разговоры.

Пару раз выиграв, Артюхова отложила колоду:

– Просто поболтаем?

– Не возражаю, – согласилась Дайнека и сразу спросила: – У вас здесь есть подруги?

– Нет, – ответила Ирина Маркеловна. – Ни здесь, ни в театре.

– И не было?

– Почему же… Несколько раз заводила, но каждый раз убеждалась: чем ближе подруга, тем хуже последствия.

– Предавали? – сочувственно спросила Дайнека.

Артюхова удивилась:

– Почему сразу предавали? Просто выбирала не тех. Вы знаете, как ограничить подругу в ее притязаниях на ваше время или внимание?

– Не знаю.

– На мой взгляд, это невозможно. Рано или поздно она «по дружбе» возьмется вас поучать, считая себя если не умнее, то предусмотрительнее. Если не мудрее, то приспособленнее к быту. Она подметит тысячи ваших недостатков и слабостей, тогда как вы ни за что не скажете ей всей правды о ней самой и не позволите себе высмеять ее глупость. Как долго может продолжаться такая терпимость? – Артюхова равнодушно пожала плечами. – Каждый раз задавала себе этот вопрос и все равно позволяла подругам заблуждаться и думать, что они спасают меня, дурочку, от страшных ошибок и от меня самой.

– Целая наука, – осторожно проговорила Дайнека. – Но, если честно, звучит как-то высокомерно. Уж лучше вообще не дружить.

– Именно так я и решила, – Ирина Маркеловна по-доброму улыбнулась. – Разумеется, речь не о вас, Людмила Вячеславовна. Ведь мы пока не подруги, и вы далеко не дура.

У Дайнеки зазвонил телефон. Артюхова деликатно умолкла и сделала вид, что смотрит в окно. Там сверкали молнии и шел дождь.

– Слушаю, – Дайнека не знала, с кем говорит. Номер был неизвестен.

– Людмила Вячеславовна? – спросил женский голос.

Она осторожно ответила:

– Я.

– На сегодня у вас было назначено собеседование…

– А я и забыла, – виновато сказала Дайнека.

– Вы уже нашли работу?

На всякий случай она опять соврала:

– Нет. Работу я еще не нашла.

– Что будем делать? Нас заинтересовала ваша кандидатура.

– Можно перенести собеседование?

Кадровичка спросила:

– Следующий вторник вас устроит?

– Вполне.

– В то же время.

– Да, я приду.

Закончив разговор, она замолчала. И было в ее молчании что-то, что заставило Артюхову сказать:

– Это ничего, что вы подвираете. Иногда можно соврать, – отвернувшись, она снова посмотрела на улицу.

Дайнека не успела ответить. В темноте за окном вспыхнула молния и мелькнуло что-то большое. Затем это что-то сильно ударило по стеклу и, спустя несколько мгновений, еще раз.

– Птица? – испугалась Дайнека.

– Что же еще… – Артюхова порывисто встала и шагнула к окну. – Мы с вами на втором этаже.

Дайнека приблизилась. Подошли еще несколько человек.

– Что там?

– Кто стучал?

Вновь вспыхнула молния и раздался громкий крик Артюховой:

– Помогите ему! Скорей помогите!

Дайнека оттолкнула Ирину Маркеловну, прильнула к темному стеклу, прикрывшись ладонями от света в гостиной. То, что она увидела, отбросило ее назад, словно разряд тока. На расстоянии нескольких сантиметров, за мокрым стеклом, она увидела раздувшееся, багровое лицо старика Ветрякова. Он висел на веревке, затянутой петлей на его тонкой шее.

Невозможно передать словами то, что стало твориться в гостиной. Все начали громко кричать, кто-то из стариков бросился к лестнице. С первого этажа прибежал охранник.

– На чердак! – крикнула Дайнека. – Скорее на чердак! Его нужно снять!

Она было кинулась туда, но ее задержал охранник:

– Идите в свою комнату! Все по своим комнатам!

– Доктора! – Артюхова металась по гостиной. – Срочно сюда доктора!

– Полицию, вызывайте полицию!

Охранник открыл окно, обхватил руками мокрое висящее тело и приподнял:

– Нож принесите!

Кто-то принес нож и перерезал веревку. Ветрякова положили на пол. Осмотрев старика, дежурная медсестра сообщила:

– Ему уже не помочь. Сломана шея.

Вскоре из общего корпуса прибежали Татьяна Ивановна и Водорезов. Пансионеры к тому времени уже разошлись, и только в коридоре иногда тревожно хлопали двери их комнат.

Охранник доложил начальству:

– Полицию уже вызвали.