Викториум - Владимир Ралдугин

— Продал, шкура! — вскричал Мелехов.

Он выхватил из-за пазухи револьвер. Первая пуля досталась слуге-турку. Тот пошатнулся. Схватился за горло. Меж пальцев обильно потекла кровь. Он надсадно кашлянул. По бороде потекла кровь.

— Урядник Мелехов! — крикнул человек в костюме и котелке. — Отставить!

Но Мелехов выстрелил уже в него. Человек в костюме уклонился. Мелехов бросился на него. Выстрелил еще дважды. Но оба раза безрезультатно. Даже в тесноте подвала человек в коричневом костюме умудрялся легко уходить от пуль. Хотя и стрелял Мелехов почти в упор.

Уверившись в том, что стрелять бесполезно, Мелехов попросту оттолкнул противника с дороги. Не ожидавший ничего подобного человек в костюме пошатнулся, но устоял на ногах. Даже сумел ухватить Мелехова за рукав. Однако урядник сорвал в себя куртку. Выскочил из подвала в одной рубахе.

Яркий солнечный свет ослепил его на секунду. Урядник вскинул руку, защищая от ярких лучей глаза.

Потому и не заметил еще двух человек. Одеты они были как жители пустыни. Кочевники-бедуины. Зато отлично услышал выстрелы. Дважды рявкнул револьвер. Боль рванула плечо Мелехову. Урядник бросился в ближайшую улицу. За спиной его снова прозвучали выстрелы. Еще одна пуля ударила Мелехова в бедро. Но урядник не обратил на это никакого внимания. Слегка прихрамывая, он бросился бежать дальше. Кровь струилась по его руке и ноге.

Лоуренс и шериф Али преследовали его, но казак умудрился скрыться в лабиринте стамбульских улочек. Кровавый след быстро пропал в грязи.

— Собаку надо брать с собой! — хлопнул себя по бедру Лоуренс. — И где его теперь искать, а?

Как обычно невозмутимый шериф Али только плечами пожал.

Графин с соком давно опустел. Слуга принес нам еще один. Но до конца рассказа мы успели выпить и его. Да и третий ополовинили. За окном муэдзины призывали всех мусульман Стамбула к очередной молитве.

— А откуда этот попрошайка знает обо всем? — только и спросил я у князя. Вопросов в голове крутилось великое множество, но этот почему-то казался в тот момент самым важным.

— Он торгует информацией, — ответил Амилахвари. — Собирает слухи и сплетни. Бог наградил его способностью к анализу сведений. Из собранных слухов и сплетен он делает выводы. Как правило, верные выводы. И продает сведения вместе со своими домыслами. Имеет с этого немного, но на жизнь хватает, видимо.

— А от нас он чего хотел?

— Может, информацию продать, которую я из него выбил, — пожал плечами князь. — А может, просто шпионил за нами. Ясное дело, два джентльмена в костюмах не зря явились бы на руины сгоревшего русского посольства. Да еще и на следующий день после того, как в Стамбул прибыло новое.

Тут с ним было не поспорить.

— Нам надо как можно скорее найти этого казака, — решительно заявил я, еще не понимая, насколько наивно звучат мои слова.

— Как можно скорее не получится, — мрачно бросил князь. — Завтра в честь прибытия посольства падишах устраивает большую соколиную охоту. Конечно же, мы обязаны присутствовать.

— Вы — да, князь, — кивнул я. — Но я-то зачем? Всего-то штаб-ротмистр, невелика птица, прямо скажем. Пока вы будете на охоте, я могу поискать этого казака.

— Вы знаете Стамбул? — быстро спросил у меня князь. — Говорите хотя бы на одном из местных языков? Сумеете договориться с таким вот попрошайкой в грязном тюрбане, не выбивая ему зубов? Знаете сколько и кому платить? Какие деньги тут в ходу? А какие лучше не показывать?

С каждым его вопросом мои надежды на поиски таяли как утренний туман. Как и моя самонадеянность. Без князя я и шагу не могу ступить за пределы посольства без риска получить нож в спину или увесистой палкой по голове.

— Так что, ротмистр, вы будете сопровождать меня на соколиной охоте падишаха, — усмехнулся князь Амилахвари. — А сегодня отдыхайте. Завтра денек у нас будет тяжелый. Подниматься придется с самого утра. Ступайте, Никита.

Я поднялся, едва по привычке не отдав честь князю. Но вовремя опомнился. Амилахвари тоже встал из кресла. Пожал мне руку на прощание.

— Завтра нам рано вставать, Никита, — напутствовал он меня. — Надо будет подогнать по вашей фигуре один из моих охотничьих костюмов. Портной будет ждать вас в восемь утра. У вас ведь нет костюма для охоты, Никита, верно?

— Верно, Аркадий Гивич, не думал, что попаду здесь на соколиную охоту самого падишаха.

Князь отпустил мою руку. И я вышел из его комнаты.

Ауда абу Тайи редко бывал в Стамбуле. Не больше двух раз. Лидеру ховейтатов вообще не нравились города. Сын пустыни очень не любил, когда взгляд его то и дело упирается в стену дома или чей-то забор.

Но за то золото, что уплатили ему молодые офицеры — и то, которое ему еще обещали уплатить — он готов был немного потерпеть неудобства. Тем более что он ненадолго задержится в городе. Очень скоро он покинет его стены. Надо только знать, куда вести его людей.

Ауда оставил коня у коновязи небольшой кофейни. Два человека остались сторожить лошадей. Сам же шейх ховейтатов вошел в кофейню. Внутри нее было пусто. Только за лучшим столиком сидели трое офицеров в синих мундирах гвардии падишаха. Красные фески стоят на столе рядком. Под столом стоял внушительный кальян с несколькими трубками. Офицеры периодически прикладывались к нему. Выпустив облачко дыма, они прихлебывали кофе из маленьких чашечек.

Пройдя через пустой зал, Ауда сел за стол офицеров. Один из них протянул ему трубку от кальяна с деревянным мундштуком. Она была оставлена специально для Ауды. Подбежавший слуга поставил перед Аудой чашечку кофе.

Шейх ховейтатов вдохнул дым. Выпустил его облачком. Сделал глоток кофе.

— Нам нужны твои люди, Ауда абу Тайи, шейх племени Ховейтат, — произнес самый старший по званию гвардейский офицер.

— Что мы должны будем делать для вас? — спросил Ауда, глядя прямо в глаза офицеру.

— То, на что никто другой во всем Леванте не решится, — улыбнулся в густые усы офицер. — Убить падишаха на соколиной охоте.

Ауда абу Тайи снова затянулся дымом из кальяна. Сделал еще один глоток кофе.

— Это будет стоить очень дорого, — произнес он. — Будут ли у вас такие деньги?

— Я удвою то вознаграждение, которое тебе обещали, Ауда, — не отрывая взгляда от его лица, ответил офицер с густыми черными усами. — Получишь его не золотом, а бриллиантами чистой воды. Рубинами, красными, как кровь. И сапфирами, синими, как небо весной.

— Да ты поэт, — рассмеялся Ауда абу Тайи, чтобы скрыть, как задрожали у него губы в приступе алчности. Таких денег ему не заработать никогда — прослужи хоть две жизни на британцев Лоуренса. Не то чтобы платили плохо, но были уж больно прижимистыми, как и все европейцы. А с такими деньгами его ховейтаты найдут себе дом и в Африке, и в Азиатском альянсе. — Когда и куда мне вести своих людей?