Викториум - Владимир Ралдугин

— Нам всего один предлагали, — буркнул Мажурин. Но возразить ему было нечего, и он вышел из кабинета.

Внизу, в большом холле посольства, полковник собрал всех казачьих офицеров. Они стояли перед ним навытяжку. Хотя и не всем это нравилось. Две недели назад, по настоянию Мажурина, из империи для усиления охраны посольства прислали роту пластунов. Вот только она принадлежала 5-му Кубанскому пластунскому батальону. И подчинялись его офицеры приказам полковника 17-го Донского казачьего генерала Бакланова полка не слишком охотно. С другой стороны, донцы весьма неприязненно относились к кубанским пластунам, считая их «черной костью». Ведь это на Кубани служба в пластунских батальонах считалась достаточно почетной, а вот на Дону в пластуны шли лишь самые бедные из казаков, у кого не набралось денег на строевого коня. Наверное, если бы не толпа, бушующая за стенами посольства, и угроза, исходящая из нее, среди казаков начались бы конфликты. Однако то, что они находились практически на военном положении и смерть могла прийти в посольство в любую минуту, сближала казаков. Несмотря ни на какие конфликты.

— Значит так, казаки, — произнес полковник Мажурин, объединив всех одним общим обращением, — что бы там ни говорил Александр Сергеевич, а мы должны быть готовы к атаке. Увеличивать караулы уже просто некуда, верно?

— Так точно, — ответил полковнику сотник Лызнов, командир кубанцев, которого Мажурин назначил своим заместителем. — Люди и так толком не отдыхают. С утра до вечера ор басурманский.

— Завтра, Лызнов, тащите нашу люську на крышу того здания, что мы с вами примечали.

— Быть может, лучше ночью? — спросил у него Лызнов. — А то неровен час Александр Сергеевич заметит наши перемещения. Скандал будет огромный. Лучше уж пусть басурмане на нас полезут.

— Типун вам на язык, Лызнов! Но ночью, и правда, сподручней будет. Справятся твои пластуны с этой задачей в темноте?

— Не впервой, — залихватски подкрутил ус сотник, — и не такие высоты брали мои казачки.

— Остальным быть готовыми к нападению в любую минуту. Днем или ночью, не важно.

Казаки отдали честь — и отправились к своим людям. Полковник же Мажурин сел на первый попавшийся стул. Как тяжело приходится в эти дни. Уж куда как легче было когда-то еще молодым совсем хорунжим скакать вместе с товарищами по левантийской земле. Рубать шашками басурман. Сталкиваться в жестоких схватках с башибузуками. Брать Плевну и мечтать, как вместе с генералом Скобелевым войдешь в Константинополь. Генерал, как всегда на белом коне. И казаки вокруг него в парадных гимнастерках, с пиками в руках. А над головами трепещут вымпелы.

И вот он, уже полковником, в Константинополе. Вошли они в него вроде как торжественно, но вовсе не так, как мечталось, в далеком теперь семьдесят восьмом году. И Белый генерал умер при странных обстоятельствах. С турком же теперь только не целуются. А они за спиной плетут заговоры, сговариваются с Европами. В том, что за манифестациями под стенами посольства стоит Европейская коалиция, был уверен даже далекий от политики полковник Мажурин.

Только вот что ему делать с этим знанием, он не знал.

Полковник откинулся на спинку стула. Тот жалобно заскрипел под массивным полковником, который еще до призыва легко гнул подковы.

Ночи в Стамбуле темные, очень темные. Как говорится, хоть глаз выколи. Ни колкие звезды, ни полумесяц не могли рассеять темноту. А фонарей в столице Левантийского султаната никогда не было. Лишь в редких окнах горели огоньки лучин. Там женщины работали над шитьем или выполняли работу по дому.

Словно тати в нощи крались двое кубанских казаков. Они выбрались из здания посольства черным ходом, который использовался наемными местными слугами. У одного на плече лежал пулемет Льюиса, больше похожий на полено. Второй сгибался под тяжестью ящика с патронами и запасными дисками к пулемету.

Пулемет этот втайне от посла полковник Мажурин купил со своего жалованья. Надо сказать, стоил пулемет весьма недешево. За него пришлось выложить полугодовое жалованье — и если бы не помощь остальных казачьих офицеров, вряд ли удалось реализовать задуманное. Ушлый басурман вместе с пулеметом, который казаки теперь за глаза ласково называли люськой, продал несколько сотен патронов. Обещал достать еще. Но посольство уже на следующий день окружили фанатики, и выбраться к нему стало никак невозможно.

Следом за первой парой казаков крались еще двое. Они несли свои винтовки и оружие своих товарищей. Солидный запас патронов к ним. Прикрывать посольство с фланга — дело трудное. После первых же очередей им придется самим вступить в бой.

Аккуратно переступая через тела спящих фанатиков, казаки шли к зданию, где им скоро придется держать оборону. В воздухе висел тяжелые дух местного курева. Курили здесь не только табак. Да и, как правило, совсем не табак. Но курили все. От мала до велика. От нищих на улицах, которые обрывали дурманную траву в общественных парках, до самых высокопоставленных чиновников левантийского дивана. Вот и теперь над толпами фанатиков постоянно клубились настоящие облака. Временами улицы вокруг посольства заволакивало словно настоящим туманом.

На плоской крыше дома, присмотренного еще третьего дня сотником Лызновым, никого не было. Четыре казаки расположились там с известным комфортом. Расстелили мягкий ковер. Ну и что, что он малость пахнет оружейной смазкой, в него был завернут пулемет. Главное, что лежать на ковре намного удобней, чем на глиняной крыше. Двое казаков тут же отправились на боковую — досыпать ночь. Те же, кому доверили пулемет и диски к нему, залегли дежурить. Как только закричат муэдзины, они сменятся. А там и позавтракать можно тем, что прихватили с собой из посольства.

Вот только рано утром казакам уже кусок в горло не лез. Потому что дым над толпой просыпающихся фанатиков стал сильно отдавать сладостью. Сладостью, напоминающей о разлагающихся на поле боя трупах. Сладостью, напоминающей о недавней войне с султанатом. Все четверо кубанцев участвовали в ней — и знали, что означает этот запах.

— Александр Сергеевич, вот как хотите, а сегодня они на нас полезут! — решительно заявил полковник Мажурин прямо от входа в кабинет посла. — Так что доставайте ваши револьверы.

— С чего вы взяли, что именно сегодня, Данила Кириллович? — поднял голову от бумаг посол.

— Вы откройте окна — и сразу поймете. Сладким потянуло. Значит, сегодня они полезут на нас.

— Сладким? — не понял Александр Сергеевич.

— Такую дурь они добавляют в курево перед дракой, — объяснил Мажурин. — Это каждый, кто прошел прошлую турецкую войну, знает. Всякий раз, как мы на Плевну шли, над ней эта сладкая вонь так и курилась!

В минуту смертельной опасности старый вояка отбросил всякие политесы. И разговаривал с действительным тайным советником так, словно они стояли на поле боя.

— Понятно, — встал из-за стола Александр Сергеевич. Вынул из ящика револьвер. Сунул его в карман пиджака. Рукоятка смит-вессона забавно торчала наружу. В левый карман отправились две пачки патронов. Тот раздулся. Теперь посол выглядел совсем уж нелепо. Зато был готов к бою. — Вот что, Мажурин, ведите сюда того казака. Как его звали, напомните-ка?.. — Он прищелкнул пальцами, пытаясь вспомнить имя-фамилию казака, о котором говорил.