Дом правительства. Сага о русской революции - Юрий Слезкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня узнала, что Гриша уже на фронте – ушел добровольцем. Как бы хотелось встать с ним плечом к плечу…
Над Москвой, моей любимой родной Москвой ревут «мессер-шмитты», взрывают фугасными бомбами мои грезы юности, жгут все, что с детских лет с молоком матери вспоило и вскормило меня…
Вот так-то, милый Сережа, не жди ответа от меня. Другие дни и другие песни…
А Лены тоже нет в Москве – куда-то уехала…[1861]
Она бродила по Москве, не обращая внимания на воздушную тревогу. «Дни полны тревожного ожидания. Гитлер собирает силы, он готовится для прыжка на Москву. Надо решать, и как можно скорей, нельзя оставаться посторонним зрителем. Конечно, заманчиво пожить Флавием, бесстрастным Флавием из «Иудейской войны», но будущее мне этого не простит! Пока я сижу в своей уютной комнате, люди борются, страдают, гибнут»[1862].
Шестого ноября по радио передавали речь Сталина. «Мы все замерли у репродукторов и слушали речь вождя. А за окном гремела канонада – это было так необычно, так странно. Голос Сталина звучал спокойно, уверенно, ни на секунду не прерываясь». На следующий день Нина пошла смотреть парад. «Особенно понравились танки». Через несколько дней решение было принято.
13 ноября
Шестнадцатого ноября я ухожу в партизанский отряд. Итак, моя жизнь выходит на ту же тропу, по которой прошел отец.
Ленинский райком направил меня в ЦК: «Там вы найдете то, что ищете». В ЦК с нами долго беседовали, несколько человек отсеяли, некоторые сами ушли, поняв всю серьезность и чрезвычайную опасность дела. Осталось нас всего трое. И мы выдержали до конца. «Дело жуткое, страшное!» – убеждал нас работник ЦК. А я боялась одного: вдруг в процессе подготовки и проверки обнаружат, что я близорука. Выгонят. Говорят: придется прыгать с самолета. Это как раз самое легкое и пустяковое из всего. Наши действия будут в одиночку, в лучшем случае по паре. Вот это тяжело… В лесу, в снегу, в ночной тьме, в тылу врага… Ну, ничего, ясно – не на печку лезу! Итак – 16-го в 12 часов у кино «Колизей»!
14 ноября
О, конечно, я не твердокаменная, да и не просто каменная. И поэтому мне: сейчас так тяжело. Никого вокруг, а я здесь последние дни. Вы думаете, меня не смущают всякие юркие мыслишки, мне не жаль, что ли, бросить свое уютное жилище и идти в неведомое? О-о, это не так, совсем не так… Я чувствую себя одинокой, в эти последние дни особенно не хватает друзей…
Я хожу по пустым комнатам, и вокруг меня возникают и расплываются образы прошлого. Здесь мое детство, юность, здесь созревал мой мозг. Я любовно, с грустью перебираю книги, письма, записки, перечитываю страницы дневников. И какие-то случайные выписки на обрывках бумаги.
Прощайте – и книги, и дневники, и милые, с детства вошедшие в жизнь всякие житейские пустяки: чернильница из уральских камней, табурет и столик в древнерусском стиле, картины Худоги, ворох фотографий, среди которых детство отца, и мамы, и мое, и Лели, и Волга, и Москва.
Прощаюсь и с дневником. Сколько лет был он моим верным спутником, поверенным моих обид, свидетелем неудач и роста, не покидавшим меня в самые тяжелые дни. Я была с ним правдива и искренна… Может быть, будут дни, когда, пережив грозу, вернусь к твоим поблекшим и пожелтевшим страницам. А может быть… Нет, я хочу жить! Это похоже на парадокс, но так на самом деле: потому я и на фронт иду, что так радостно жить, так хочется жить, трудиться и творить… жить, жить!
Завещание
Если не вернусь, передайте все мои личные бумаги Лене. У меня одна мысль в голове: может быть, я своим поступком спасу отца?
Лена! Тебе и Грише, единственным друзьям, завещаю я все свое личное имущество – письма друзей и дневник. Лена, милая Лена, зачем ты уехала, дорогая, мне так хотелось тебя увидеть.
Нина Костерина
Шестнадцатого ноября Нина прибыла в воинскую часть № 9903, созданную для саботажа в тылу врага. Командиром был майор Артур Спрогис. У кинотеатра «Колизей» (впоследствии театра «Современник») добровольцев погрузили на «полуторку», отвезли в Жаворонки, недалеко от Голицина, и разместили в здании бывшего детского сада. Там их учили минировать дороги, поджигать здания, взрывать мосты и перерезать провода. Примерно 18 % курсантов были молодые женщины. По воспоминаниям одной из них, «их называли смертниками и перед отправкой на фронт честно предупреждали: вернется один из ста». Одной из не вернувшихся была Зоя Космодемьянская. Учеба продолжалась несколько дней. 8 декабря Нина написала матери, что только что вернулась с одного «дела» и собирается на другое, что тепло одета и окружена молодежью и что от ночевок на снегу у нее была ангина, но сейчас все хорошо[1864].
Она погибла десять дней спустя, 19 декабря 1941 года. В извещении, отправленном 20 января 1942-го, говорилось, что Костерина Нина Алексеевна, уроженка города Москвы, погибла при выполнении боевого задания «в бою за социалистическую Родину, верная воинской присяге, проявив геройство и мужество». Спустя полтора года извещение дошло до ее матери (которая продолжала переписываться с Александром Серафимовичем, который продолжал помогать ей и ее мужу, который по-прежнему сидел в лагере). Валя (Валентин Осафович) Литовский, игравший Пушкина в кинофильме «Юность поэта», пропал вез вести тогда же, в декабре 1941 года. Гриша (Григорий Абрамович Гринблат) пропал спустя месяц. Вова Осепян (Геворкян) был убит в 1943 году (в возрасте семнадцати или восемнадцати лет, через три года после того, как написал письмо в лагерь с просьбой о встрече с матерью)[1865].