Морские приключения мышки Клариссы - Лиза МакМанн

ступала по земле, обнюхивала растения, зорко ловила каждое движение. – К лучшему ли это? Пока не понять.

– И я не знаю, – призналась я.

В следующий миг кошка сгруппировалась и прыгнула на какое-то длинное извивающееся существо с тонкими и узкими, совсем не похожими на мышиные, когтями на лапах. Прижав существо лапой к земле, Патронесса внимательно его изучала. Оно мотнуло хвостом, и мне пришлось отскочить. Кошка подняла лапу – и когтистый зверь шмыгнул в траву. А она бросилась следом и снова прыгнула.

Я отвернулась, не понимая, как реагировать.

В конце концов, не от меня зависело, оставаться на острове или уплывать, и это многое упрощало: моя судьба сейчас была подчинена не мне. Когда стало ясно, что мы задержимся, я отправилась искать убежище в огромном старом дереве на берегу. Обследовав ствол, я нашла прекрасное углубление с великолепным видом на бухту. Оно располагалось там, где основной ствол разделялся натрое, и к нему вел удобный подход по ровному месту. Дупло было достаточно просторным, чтобы и я устроила в нем себе гнездо, и Патронесса могла укрыться от непогоды, если захочет. Лишь бы только она не приносила сюда свежеубитую добычу.

На самом деле меня радовало, что Патронесса нашла ящерок и занимается ими. Потому что я впала в жуткое уныние и не видела способов его побороть. Таская в новый дом пучки мягких волокон от кокосовых орехов и выстилая ими место для сна, я пыталась восстановить душевное равновесие. Разум подбрасывал фантастические картинки: вот я делаю себе кораблик из половинки кокоса, мачту из прутика, парус из листика и отправлюсь в плавание. Я плыву по волнам и кричу, кричу в безбрежное море – зову Чарльза Себастьяна.

Естественно, я понимала, что в таком плавании не выживу. Но, с другой стороны, я осознала, что готова всю жизнь посвятить поискам брата. Если я не справлюсь с этой задачей, зачем вообще мое существование? Зачем я строю гнездо? Зачем я ищу капли росы на листочках, откапываю вкусные корешки, вынюхиваю ароматные семена и ягоды, зачем точу зубы об обломки кокосовой скорлупы? А Чарльз Себастьян? Как он? Испытывает ли похожие переживания? Беспомощность? Неспособность контролировать ситуацию? Изменился ли он? Ведь я изменилась. Приспособился к новой жизни? Хотелось верить в это, но и сомнения никуда не девались. А если его сцапали сразу после нашего расставания и все это время я рисковала жизнью ради того, кого давно нет в живых?

В мою очередную вылазку за строительными материалами Патронесса ждала меня у входа в дупло.

– Поднимись, осмотрись, если хочешь. Это убежище вместит нас обеих, – предложила я.

Но кошка не сдвинулась с места. Пристально глядя на меня, она спросила:

– С тобой все в порядке?

Я уткнулась носом в песок, не зная, как ответить. Я ощущала острую нехватку чего-то, но не могла понять, чего именно. Может, мне нужно гнездо? Но вряд ли. Может, меня донимала жажда? Или голод? Но сколько бы я ни ела, легче не становилось, внутренняя пустота не заполнялась.

– Я стараюсь, – ответила я и вцепилась в очередной пучок кокосовых волокон. Оторвав его от скорлупы, бросила на землю – первый в будущей кучке. – Сложно выразить, что чувствуешь, потеряв всю семью.

Патронесса наклонила голову набок и посмотрела на меня с удивлением. Я сделала глубокий вдох. Она ведь тоже осталась абсолютно одна. А я думаю только о себе.

К ночи, когда Лучия с Тембе улеглись спать под реденьким навесом, который успели соорудить, мы с Патронессой отправились исследовать пляж и лес. Дошли до озерца под водопадом, вволю напились пресной воды. Стоя на гладком камне у воды, я ощущала, как мне передаются вибрации его мощных струй, будто пытаются пробудить меня к жизни, расшевелить. Но все напрасно.

Потом, уже на пляже, когда Патронесса ушла на охоту, я сидела в тени валуна и смотрела на звезды.

– Нас разделяет только небо, только небо, – повторяла я. – Одно лишь небо – и больше ничего.

Но это небо было слишком большим.

Возвращение

Как это случается с мышами, сначала я растолстела, а потом вновь похудела. Еды было вдоволь, но мне, утратившей надежду, она казалась безвкусной. Мы с братом расстались навечно, надо было смириться, но у меня никак не получалось. В порыве отчаяния я дала ему обещание, я вселила в него надежду, и он тоже дал мне обещание. Я сказала ему, что верю в него, – и так хотела верить! Но сейчас, оказавшись в комфорте и безопасности, я была не состоянии выполнить свое обещание, и это опустошало. Он разочаруется во мне, ведь я оставила попытки! А что делает он на своем краю бескрайнего моря? Пытается ли найти меня? Насколько я знала своего брата, он уже давно забыл свое обещание. Мне стало стыдно за такие мысли. Может, я его совсем не знаю.

Какое-то время Патронесса пыталась мне помочь, а потом оставила в покое. Наверное, именно это мне и было нужно, чтобы преодолеть себя. Я хотела расспросить ее о семье. Жива ли ее мама? Сохранила ли она хоть немного надежды и может ли поделиться со мной? А если не сохранила? Мне не вынести еще одну печальную историю. Поэтому я не стала ничего спрашивать.

Патронесса гуляла по острову, но время от времени наведывалась ко мне, чтобы посмотреть, как я, и полежать со мной в обнимку. Наверное, только это и помогало мне держаться, хотя какое-то время я вообще ничего не чувствовала. Я могла несколько дней сидеть на дереве не слезая, и тогда Патронесса приносила мне воду на усах, как в прежние времена. Она стала моим сокровищем, питала меня добротой, а я не могла отплатить ей тем же.

Иногда я возвращалась в окружающую действительность и изучала свой новый дом. На острове жили ящерицы и черепахи, но они меня не волновали. Здесь обитали птицы, и я опасалась тех из них, что покрупнее. Но в целом в пределах дерева я была в безопасности.

С Кингсленда Лучия с Тембе прихватили кремень, семена, сети и силки на зверя. Их простенький шалаш, устроенный подальше от берега, постепенно превратился в хижину, вполне способную защитить от непогоды. Со временем они стали строить более основательно. На бревна набили доски, из этих щитов получились стены, из стен вырос дом, похожий на те, что мы видели на Кингсленде. Они обживались. Вернее,