Тупиковое звено - Полина Дельвиг

«А может это и к лучшему», — благодушно размышляла она, наблюдая, как пасынок двоюродной бабки расправляется с лобстером. — «В обществе богатого и капризного иностранца путешествовать гораздо проще — будет кому бороться с радостями нашего сервиса».

Увы, дальнейшие события показали, что оптимизм не всегда бывает хорошим советчиком.

Подождав, пока месье Кервель вкусит свой незамысловатый ужин, еще пару минут поохает над пейзажем за окном и, решительно отвергнув предложение «faire une promenade[11], заглянуть в Большой», Даша приступила к обсуждению дальнейших планов.

— Вот то, что мне удалось разузнать.

Она разложила на столе листы, над каждым из которых старательно корпела, занося все полученные сведения.

— Пока пять потенциальных претендентов на наследство. Но скорее всего их больше.

— Пятеро! — Филипп всплеснул руками. — Да вы кудесница, mon cher[12]. Маман не ошиблась в вас. А вы уверены, что они все Вельбахи?

— Да, в этом можете не сомневаться. При необходимости я предоставлю соответствующие документы. Тут другое печально: одного их них даже приблизительно неизвестно где искать.

Месье Кервель сделал жест, показывая, что его это не пугает. Тогда Даша продолжила.

— Начну ab ovo[13]. Вы уже наверняка знаете, что Николай Андреевич был женат до того как встретил мою бабушку. В первом браке он имел сына Георгия. Обстоятельства сложились так, что мальчик был усыновлен и впоследствии носил фамилию приемных родителей: Скуратов. У Георгия родилось четверо детей, из которых трое мальчики. — Она подняла голову. — Позавчера я летала на встречу с одним из них…

— И как? — немедленно отреагировал месье Кервель. — Чем закончилась ваша встреча?

— Ничем. Константин Георгиевич, к сожалению, погиб незадолго до моего приезда. — Она решила не акцентировать на том, что Скуратов погиб всего за полчаса до ее приезда.

Филипп вздрогнул и как-то странно посмотрел на нее. Некоторое время он молчал, затем уголок его губы дернулся.

— О-ла-ла! — без особого пафоса и торопливости произнес он. — Какой кошмар, какая трагедия… — Он прислонил изящную кисть к нежной, будто девичьей щеке. — Как это случилось?

— Несчастный случай при ремонтных работах в доме, в котором он жил. На него упал блок.

— «Плита могильная, да ниспошлется Небом…» — еле слышно пробормотал Кервель.

— Что, простите?

— Нет, нет… Просто вспомнилась одна строчка.

Даша едва кивнула, ее немного смутила реакция француза. Узнав о несчастье, месье Кервель выглядел не удивленным, что было бы естественно, а, скорее, испуганным.

— Да, случилось это неожиданно… — Даша поспешила переменить тему. — У Константина Георгиевича осталось двое сыновей. Причем самого перспективного возраста. Сейчас они проживают со своей матерью в Риге, я вчера разговаривала с ней, но она категорично отказалась назвать мне их адрес. Ей самой я, понятное дело, ничего рассказывать не стала. — Даша пожевала губу. — Еще один сын Георгия — Роман. Он проживает в Крыму, недалеко от Ялты. У него, как мне сообщили, тоже есть сын — Анатолий. Анатолий находится к нам ближе всех, он живет во Владимире. Вот, пожалуй, и все.

— Момент, — Филипп приподнял бровь. — В самом начале вы упомянули, что сыновей у Георгия было трое, а рассказали только о двоих.

Даша кивнула:

— Все верно. Дело в том, что Алексей Георгиевич бесследно пропал около десяти лет назад. По моим сведениям, сыновей у него не было. Полагаю, его можно вычеркнуть.

— О нет, — Филипп порывистым движением скрестил тонкие ножки, — этого делать ни в коем случае нельзя. Его надобно сыскать.

Даша молча смотрела в лежащие перед ней листы.

— Не уверена, стоит ли тратить на это время, — медленно произнесла она. — Вероятнее всего Алексея Георгиевича уже нет среди живых. Почти десять лет о нем ничего не известно. Но даже если он и жив, то наверняка уже исчерпал свои ресурсы: все-таки ему больше пятидесяти.

— Это спорный вопрос, — возразил Филипп. — Кроме того, когда он исчез, ему было чуть больше сорока. Возраст вполне подходящий для создания новой семьи и…

Но Даша не дала собеседнику развить мысль:

— А я так не считаю. Дело в том, что перед своим исчезновением Алексей Георгиевич не развелся с женой. А насколько я понимаю, все дети должны быть рождены в законном браке?

— Exactement[14].

— В таком случае у него только двое детей. И обе дочери. Точка.

— Нет, Ди-ди. — Филипп выглядел грустным и немного уставшим. — Не точка. Мы не имеем права ставить точку там, где вольно нам. Это над нашими силами. Его надо найти.

— Найти! — Даша сильнее, чем следовало воспитанной даме, хлопнула ладонью по разбросанным бумагам. — А где, не подскажете? Сведений-то о нем никаких нет. Его брат, покойный Константин Георгиевич, все эти десять лет искал его где только мог. Что же можем сделать мы, особенно учитывая то обстоятельство, что в нашем распоряжении, в лучшем случае, несколько месяцев.

— Но что-то с ним должно было произойти. Любое тело, живое или мертвое, должно где-то находиться.

— Это здорово в теории. А что если на практике нам никогда не удастся это узнать? Мы потратим уйму средств и времени на его поиски, ничего не найдем, а баронесса тем временем скончается? Что тогда нам делать? Запереть оставшихся наследников в одной комнате и подождать, пока они друг друга не сожрут?

Месье Кервель погрузился в раздумье. Прошло пять минут, десять… Даша время от времени отрывалась от созерцания вечерней Москвы за окном и поглядывала на погрустневшего француза. Она не переставала дивиться. Что это — врожденное благородство души или поклонение условностям, доведенное до абсурда? Человек ночами не спит, устриц не ест, флоксы свои позабыл-позабросил и все ради одной-единственной цели: отдать лежавший у него в кармане титул и несколько миллионов кому-то чужому, совершенно незнакомому…

— И все-таки нам придется искать. — В голосе сводного дяди не слышалось ничего, кроме доброжелательной покорности судьбе. — У нас нет другого выбора. До тех пор, пока мы не проследим каждый шаг его жизни, ни в чем нельзя быть уверенным.

«Да он чокнулся». — Даша смотрела на француза с сожалением и страхом.

— Дорогой Фи-фи, Алексею Скуратову пятьдесят с лишним лет. Умножьте это на триста шестьдесят пять. Да нам всей жизни не хватит…

Но Кервель покачал головой:

— А кто говорит обо всей жизни? Необходимо проследить лишь отрезок от его совершеннолетия до брака, о котором мы знаем.