Мертвое море - Тим Каррэн

Это пугало его больше всего.

Вздыхая, Кук задумчиво смотрел на неподвижное море и чувствовал, что постепенно сходит с ума. Время от времени он видел обломки: обугленные куски дерева, расколотые балки, пару ящиков — и больше ничего. Если не учитывать скопления водорослей, от которых шел пар, словно их только что вытащили из кипящей кастрюли.

— Похоже, мы дрейфуем, — сказал Крайчек. Звучание его голоса напоминало о выходящем из проколотой шины воздухе. — Просто дрейфуем и ждем.

Надежды эти слова не прибавили. Кук не был ни оптимистом, ни пессимистом: придерживался золотой середины. Мать называла его реалистом. Они с Крайчеком сумели бы продержаться в этой хорошо оснащенной лодке несколько недель, но Хапп без своевременной помощи может погибнуть. Возможно, уже было слишком поздно.

Слишком поздно для них всех.

Никогда в жизни Кук не чувствовал себя таким одиноким.

Он всегда был отшельником. Это был его образ жизни, он не доверял людям, давно уже решил, что они злые существа, которые прячутся под личиной цивилизованности, если вообще берут на себя труд прятаться. Кук не знал, что ему нравится больше: цивилизованное лицемерие или откровенная звериная жестокость.

Может, в сложившейся ситуации такие фантазии казались безумными, но он по-прежнему мечтал, чтобы его прибило волнами к берегу необитаемого острова, где можно было бы вести одинокую жизнь в гармонии с природой, без беспокойства и неприятностей, добывать еду из моря, собирать ягоды и коренья. Такая простая жизнь идеально ему подходила.

Вдруг Хапп застонал и беспокойно заметался.

— Тихо, тихо, — сказал Крайчек. — Я рядом. Все в порядке.

При звуке его голоса Хапп успокоился.

«А Крайчек хорошо с ним справляется, — подумал Кук. — Прирожденная нянька.»

Нужно иметь особые качества, чтобы так заботиться о других. Кроме того, Крайчеку это было необходимо. Что-то зрело у него внутри, горячее и едкое, готовое прорваться наружу. Забота о товарище стала для него якорем, помогающим поддерживать внутреннее равновесие.

Кук даже не хотел думать о том, что могло случиться, не будь у матроса возможности отвлечься от тревожных мыслей.

— Может, попробовать радио еще раз? Как думаешь? — предложил Крайчек. Куку показалось, что за его словами скрывается сарказм.

— Думаю, можно.

Но на самом деле он совсем не хотел этого делать. В тот момент Кук понял, что между ними началась какая-то извращенная игра. Оба знали, что попытки вызвать помощь тщетны: береговая охрана не пошлет спасательную миссию, даже если захочет. Но они не собирались открыто это признавать. Им казалось, что стоит озвучить эти мысли — и пути назад уже не будет. Все равно что вызвать демона из черных, бесформенных недр Вселенной: раз ты произнес его имя вслух, значит, признал его существование.

Поэтому Кук опять взялся за микрофон, только голос его стал другим: если раньше он говорил громко, отчетливо и настойчиво, то теперь бубнил, словно не хотел, чтобы кто-нибудь его услышал.

— Ты слышишь что-нибудь? — спросил Крайчек.

Кук покачал головой. Радио принимало лишь мертвый эфир и белый шум — бурю статического шума, которую Кук представлял в виде белой электрической вьюги, оглушающий звук, в котором смешались жужжание, скрип и пустота. Человеческий разум не мог его воспринимать. Он хватался за него, пытаясь отфильтровать и вычленить знакомую информацию, но спустя время, ничего не обнаружив, создавал что-то сам, чтобы не кануть в пучину безумия.

Кук продолжал слушать, зная, что так надо.

Он начал различать в статическом шуме странный ритм, легкие колебания, напоминающие дыхание. Словно кто-то втягивал в легкие воздух и выпускал его — только это был не воздух, а статический шум. Вдох-выдох, вдох-выдох. Кук слушал, зная, что это всего лишь игра его воображения, но не мог остановиться. Было в этом что-то дурманящее, гипнотизирующее, от чего невозможно оторваться. Слушая это трескучее дыхание, заполняющее легкие жужжащим белым шумом, чувствуешь, как отрываешься от земли и паришь.

Одновременно с этим Кук различил среди шума голос, громкий, отчетливый и зловещий женский голос: «Верно, Кук, ты просто спишь и паришь. Я здесь, в тумане. Я жду тебя. Я хочу прикоснуться к тебе».

Возможно, сам голос не был зловещим, но намерения говорящей не оставляли сомнений. Кук отбросил радио и упал на палубу. Крайчек что-то говорил, но Кук не слышал ничего, кроме статического шума и, возможно, шепота тумана, плеска липких волн и того голоса, эхом отдававшегося в голове.

— Боже, Кук, что стряслось?! — с отчаянием в голосе воскликнул Крайчек.

Взяв себя в руки, Кук поднялся на ноги и покачал головой.

— Ничего, — сказал он. — Ничего не стряслось.

Кук знал, что слова звучат глупо и нелепо, но это было правдой. Он действительно не слышал женского голоса порочного призрака, желавшего заманить его в гибельные пучины безумия. Это была игра расстроенного воображения: он устал, был напуган и растерян.

Кук выровнял дыхание и почувствовал себя непроходимым глупцом. Он протянул руку, чтобы выключить радио. Ревущий статический шум никуда не исчез и смешался с жужжащей пульсацией, которую Кук слышал ранее и про себя назвал «азбукой Морзе для ос».

Он выключил радио.

— Надо экономить батарейки, — сказал Кук, ощущая нутром движение тумана. Он был уверен, что тот тянется к нему, желая утащить в свою темную, коварную глубину.

— Что ты слышал? — настойчиво спросил Крайчек.

— Кажется… мне кажется, я слышал голос. Просто мозг играет злые шутки. Нужно немного поспать.

Крайчек кивнул:

— Забавные вещи творятся в тумане. Забавные, странные вещи. Я точно знаю. Что-то из этого, может, и игра воображения, но вот остальное…

Кук сидел молча. Крайчек был готов высказаться, только хорошего в его истории было мало.

— Я был там, Кук. Я был одним из тех, кто отправился искать Стокса, парня, который прыгнул за борт. Гослинг выбрал меня, потому что, должно быть, догадался, что я боюсь тумана, — сказал Крайчек тихим, ровным и неприятным голосом. — Мы спустили лодки и отправились на поиски. Вышли в этот чертов туман. И я готов признать, что мне стало страшно в тот момент, когда лодка коснулась воды. Очень страшно, потому что туман уже тогда был неправильным, как сейчас. Да, я знал, что в тумане встречается всякое: бледные, ползучие твари, разные мерзости, существа, одним своим видом способные свести с ума. Да, я знал это.

Кук сглотнул:

— Брось, Крайчек. Успокойся.

— Успокойся? — Матрос издал короткий, резкий смешок, больше напоминавший собачий лай, — пустой и неискренний звук. Кук был рад, что не видел лица Крайчека, искаженного, он знал, гримасой безумия.

— Конечно, я успокоюсь. В тумане мы слышали звуки, голоса, зовущие нас, жуткие, глухие голоса, как будто рты говорящих были набиты водорослями, а один раз, только один, я слышал смех, похожий на клекот, который чуть меня не прикончил. А потом… потом я увидел кое-что. Я увидел это, а оно увидело меня.