Катарсис. Северная башня - Виталий Храмов

Чуть не прозевал моего клиента. Ребята передо мной принимают скелет с мечом и в остатках кольчуги на щиты и копья. Бью копьём ему в грудную клетку, в прореху кольчуги. Видимо, так он и погиб – кольчуга пробита как раз напротив сердца.

И ничего! Этот суповой набор продолжает изжаривать мои уши своим визгом, нанизанный на три копья, как корзина из ивовых прутьев на вилы, долбит своей саблей по щитам, как бешеная молотилка.

Нах это копьё беспонтовое! Взмахнул топором – попал! По шейным позвонкам. Звук – как бильярдные шары столкнулись. Но череп скелета мячиком отлетает.

А из-за обезглавленного, но продолжающего махать саблей (но уже явно бестолково махать) вылетает ещё один. Голенький, бесстыдник, безоружный. Прикинул траекторию его полёта, чуть сместился, подпружинил ноги, принимаю на щит. Щит больно бьёт по шлему и в плечо, но я уже распрямляю пружину ног, борцовским приёмом перекидываю прыгуна за спину, тут же разворачиваюсь, бью топором. Не попадаю в голову, крошу кости ключицы и рёбер. И ребром щита – в зубы скелету. Танцую, уворачиваясь от конечностей скелета, подныриваю под его взмах костяных граблей. Топором, подсечкой, по ногам, получаю удар в шлем, ребром щита бью-толкаю – помогаю упасть этому костяному подрубленному дереву, пробиваю череп, вгоняя топор в землю. В бок бьёт костяная нога, но плашмя, доспех не пробивает. Вспышка света довершает дело.

Оборачиваюсь. Корпус закрыт щитом, топор в полузамахе. А всё! Бойцы добивают скелеты, распинают их копьями, отрубают головы и конечности, клирики «освещают» это дело.

– Быстро, – удивляюсь. А самого адреналин жарит. Сердцу холодно, руки-ноги мандражируют, голос дрожит, всего потряхивает. Нервы оголены.

– А было бы нас мало, уже порвали бы, – говорит Обух, собирая железяки скелетов. – Держи, Андр, твоё.

– Да? – удивился я. – Так его вы расчекрыжили. А этого – светляк.

– А кузнец – ты. Всё одно это медяка ломаного не стоит. Ржа одна. Видишь, изгнал свет скверну, не стало прочности совсем.

– Возьми, боже, что нам негоже?

– Ну, вы же кузнецы. Придумаете что. Хоть гвоздь, и то дело. Здравствуй, Клем!

– Погодь, светлые! Оставьте одного! Привет, Обух. Вижу, в десятники выслужился?

– Да пора уж. Совсем хотел обратно в наёмники податься, Гора убедил.

Клем приволок сверток с помповиком, суёт мне, забирает топор, смотрит на лезвие, качает головой – я его затупил.

– Андр, иди, скверного ткни своим артефактом.

Понял! Молодец, кузнец. Бегу к распятому визгуну. Чем он визжит – без глотки и нижней челюсти? Ткнул его стволом в глазницу. Дёргается, как от боли, чуть не сорвался со своих шампуров-копьев, которыми пригвождён к земле, рвёт себя на куски, чтобы сбежать. С силой ткнул ещё раз. Замахнулся, всадил ствол, как штык. Рассыпался скелет на безобидные кости.

– Работает! – кричу. – Клем, ты гений!

Клирики подходят все трое. Как слепые шарят по помповику, по костям скелета.

– Андр, а добычу твой поповик не очистит? – кричит Клем от кучи ржавого барахла.

Идём вместе с клириками. Нет, не чистит.

Клирики отправляются помогать раненым бойцам. Смотрю с огромным любопытством. Всё так же, привычно: очистить рану, свести сломанные кости, свести края раны. Но вместо повязок и фиксирующих шин рисуют пальцами в воздухе что-то языком глухонемых, поют речитативы, проливающийся с их рук на раны свет интенсивно заживляет. Чудо!

Никак не привыкну, что тут есть магия. Стою с разинутым ртом. И своими глазами вижу, а всё одно сознание не принимает. Может, старый я слишком для всего этого? Тяжело отринуть полувековой опыт сурового материализма и воинствующего атеизма (крест ношу как дань моде, в жизни православных никак не участвовал). Не могу я принять магию как данность. Ну, не верю я! Мозг ищет любые, даже самые бредовые, даже псевдонаучные объяснения. Свет из рук – скрытые фонари, очищение от скверны, сканирование – фокусы. А открытый перелом руки, заживлённый за несколько минут, как? Ну, ёпта, как?

Прискакал Крап. С других направлений атак не было. Смотрит на кости. Говорит, что раз земли нет, то бродят давно. Клем объясняет украдкой, что если найти лёжку бродяги, то есть яму, откуда он выкопался, то можно раскопать добычу – в чём он был похоронен или убит. Многое теряется, пока бродяга из земли лезет.

Он с двумя своими бойцами поскакал туда, откуда пришли бродяги, на разведку.

Бойцы собирают «лут», черепа бродяг. Иду с клириками и Клемом. Прошу понюхавших «поповик», как его назвал Клем, клириков не быть бяками и довести до нашего сведения, что же они унюхали. Говорят, что чуют силу в артефакте и латуни гильз (не в пластике), сила эта родственна свету, но не свет. А другой говорит, что это свет – в смеси с магией. Но магией они не владеют, потому не разбираются. Иду к магу. А маг чует только свет.

– Свет забивает остальное. Да и он так слаб… Говоришь, бродягу упокоил?

Описываю, как скелет дёргался от боли. Маг удивлён.

– Бродяги не чувствуют боли. Нечем чувствовать. Как и вся нежить. Надо твой поповик на скверных попробовать. И на тварях.

Ответил ему, что тоже так думаю. Вернулся Крап со ржавым шлемом.

– Странные бродяги. Шлем потеряли. Обычно наоборот, – говорит Клему и бросает ему шлем. Клем уворачивается, Крап ржёт.

На штыке копья отношу шлем в общую кучу, которую замаливают клирики. Они недовольны.

– Крап! Твой смотритель совсем от скупердяйства рехнулся! На ржавый гвоздь силу Создателя тратить!

– А по мне, так молодец! – смеётся, гарцуя, Крап. – Платит вам Гора, а гвозди – наши! Ха-ха-ха!

– Будут ещё бродяги, а мы ополовинены!

– У меня ещё два светляка, огневик и Белая Башня.

– А я-то чё? – кричу я.

– Затрахаешь их до упокоения!

И все ржут. Вот су… существа неблагодарные! Даже Клем ржёт. Даже баба-яга! В этой деревне есть хоть какая-то возможность сохранить что-нибудь в тайне?

Обиделся я. Хотя на воре шапка горит. Они видели, что меня увели две женщины, видели моё состояние утром, да ещё и я подтвердил, что обе.

Веду Лохматку под уздцы, Клем вжикает камнем по топору, правит, матерясь. Потому что сталь топора – дерьмо. Купили, обули коллеги Клема, опытного кузнеца. Как лоха. За лакировкой не заметил, что топор не закален. А значит, не калится. Надо науглероживать. Вот и матерится. Мой встроенный переводчик выдаёт такие построения, что даже не смешно. Лучше бы запикивал, как по телевизору.

Иду с ружьём через плечо. Вдел в петли верёвку. Пусть не заряжено, как дубиной буду долбить. Против скелетов будет лучше копья. А треснутый щит лежит в телеге. Оказалось, одноразовое изделие. Просто доски сбиты щитом и окрашены. А всего-то принял скелет на щит, отбил несколько ударов да несколько ударов щитом нанёс – пипец щиту, как тому котёнку.