Набор фамильной жести - Ирина Алпатова

Как ни крути, но то, что рюкзак мокрый – это было слишком слабо сказано. Может быть, Шура, как оказалось, женского пола, искупала его в ванне? Паша не без усилия открыла молнию и заглянула внутрь. Итак, книга намокла, зонт не в счет, от всемирного потопа спаслись: конечно же, маленькая сумка-кошелек, свитер, который был надет под куртку, малиновый шарф и… пара шерстяных носков, упакованная в целлофановый пакет. У Паши в холодное время года постоянно мерзли ноги, и, как она ни хорохорилась, спать приходилось в шерстяных носках. Носки Татьяна вязать не умела, и покупались они на рынке у бабушек, причем со знанием дела, чтобы были мягкими, уютными и красивыми. Но их Паша в рюкзак точно не клала, значит, сунула Татьяна. У Паши защипало в носу, но сентиментальное настроение испарилось в одно мгновение, когда она добралась до сотового. Не может быть!

Паша встряхнула бесполезный предмет. Как он мог так быстро разрядиться, почему? И зарядник, конечно, оставила дома, ведь ехала «туда-и-обратно». Это Татьяна предположила – а вдруг придется заночевать? Но Паша и думать об этом не хотела. И вот вам, пожалуйста.

Итак, все было на месте, но вот только лежало как-то не так или она это придумала? Письмо?! Паша непонятно чего испугалась, можно было подумать, что в конверте спрятаны секретные документы. Но конверт лежал именно там, где ему лежать и следовало – в сумочке. И все же… Паша не могла поручиться наверняка, но, судя по всему, чистоплотная Шура мыла рюкзак и изнутри тоже, переворошила все вещи, а возможно, заодно и залезла в сумку, пересчитала деньги.

Деньги! Вот о них Паша вспомнила в последнюю очередь и нервно заглянула в отдельный кармашек. Все в порядке, банк был на месте. И тем не менее теперь ей абсолютно все казалось подозрительным. Что же сказал этот дядька? Что-то такое, что Пашу удивило и немного насторожило.

Она сидела, тупо глядя в разверстое нутро рюкзачка, будто надеясь найти среди своих скромных пожитков нужный ответ. Матери она попробует позвонить по обычному телефону, ведь есть же у них здесь телефон. Маман… что-то такое было связано с ней… или нет, с теткой. Ах да! Этот тип сказал «встретитесь с вашей Ангелиной». Но Паша имени не называла, это точно. Значит, дядька залезал в сумку и прочитал письмо? Нет, это рьяная Шура залезала и потом ему рассказала. А затем снова заклеила конверт, проходимка. Паша достала свои вещички и развесила их на спинках кроватей «проветриться», только комната от этого обрела еще более сиротский и нежилой вид.

Она поднялась и тщательно перевязала пояс на халате, обернула шею шарфом – так теплее, затем с удовольствием влезла в носки. Как там заявила мадам? «У нас без дела не ходят». У Паши было дело, ей нужно было отыскать заведующего этим чертовым заведением и передать ему письмо. Ну и встретиться с тетей, конечно. Отчего-то после короткой беседы с соседом эта перспектива ей казалась еще более туманной. А что, если тетушка окажется совсем ненормальной, как с ней разговаривать? Паша с тоской посмотрела в зарешеченное окно – нет, не тюрьма же здесь, в самом деле, и маман упоминала очень щадящий режим. Паша немного подумала, снова спрятала конверт обратно в сумку и повесила ее себе на грудь, перекинув ремешок через голову. С местной публикой ухо нужно держать востро.

Она осторожно приоткрыла дверь и прислушалась, вокруг было тихо. Интересно, вот ее соседу, судя по всему, все-таки можно свободно ходить по пансионату. Лучше бы он сейчас не встретился. Паша постояла, в любую минуту готовая юркнуть обратно, затем мысленно отругала себя за дурацкие страхи и тихонько двинулась в конец коридора. Как она и предполагала, там была лестничная площадка, и Паша снова прислушалась. Как же здесь тихо, у них что, в это время тихий час?

Лестница оказалась темной и довольно крутой, покрывавший ступеньки линолеум в некоторых местах протерся до дыр. Да, пансионат явно переживал не лучшие времена или это черная лестница? Прикинув, куда лучше двинуться – вверх или вниз, Паша стала осторожно спускаться, приволакивая ногу, тем более что тапки так и норовили свалиться с ног и скатиться вниз самостоятельно. Да уж, Прасковья Хлебникова на трассе скоростного спуска… Она так увлеклась этим непростым и даже опасным процессом, что на время утратила слух и осторожность, поэтому увидела ее в самый последний момент.

В полумраке, держась за перила страшной костлявой рукой, стояла Баба-Яга. Да, было темно, и старуха стояла на ступеньку ниже, но Паша все равно отчетливо увидела приоткрытый рот, даже выступающий вперед кривой клык разглядела. И седые космы, нависающие над крючковатым носом, и косящие злые глазки… Баба-Яга отчетливо цыкнула, и Паша с усилием стряхнула с себя тупое оцепенение.

Она, кажется, икнула и дернулась так, что одна из тапок радостно ринулась вниз, указывая ей дорогу к спасению, и Паша, чудом проскочив мимо ведьмы, бросилась следом, припадая на больную ногу и рискуя сломать себе шею. Впереди нее, точно санки, шустро скользила вторая тапочка. К финишу Паша пришла последней и приземлилась на нижней площадке на четвереньки, запутавшись в длинных полах халата. И что сделала ужасная старуха? Она, видимо, перегнулась через перила, потому что откуда-то сверху проскрипел ужасный голос:

– Не ходют тута больные. Нельзя! Тута персонал ходит! И всё шнырют и шнырют, топчут и топчут. Вот я скажу, я тута убираться не обязана за больными… – голос, сопровождаемый позвякиванием ведра, стал удаляться.

Паша поднялась с четверенек не сразу, постояла, держась за многострадальное колено и дожидаясь, пока успокоится гулко бьющееся сердце, потом подобрала тапки. Ничего себе персонал в этом заведении. Такой же сумасшедший, как и его клиенты. Маман об этом наверняка не подозревает. Но как эта старуха была похожа на ту . Впрочем, почти все старухи похожи друг на друга.

На площадку выходили две двери. Одна из них, судя по всему, вела на улицу. Паша осторожно открыла вторую, не зная уже, к чему ей нужно быть готовой. Перед ней снова оказался коридор, похожий на верхний, только шире и длиннее. И, кажется, здесь противный въедливый запах был ощутим не так сильно.

По коридору взад-вперед ходила немолодая женщина в не по росту длинном затертом халате и внимательно смотрела себе под ноги, точно пытаясь что-то отыскать. На ее пути лежала огромная безобразная тапка, родная сестрица Пашиной пары, и женщина старательно крокодилицу обходила, затем, добравшись до конца коридора, резко, как солдат на плацу, делала поворот и шла в обратную сторону. Во время пируэта линолеум под ее ногами издавал странный писк, и Паша догадалась, что физкультурница босая. На девушку она не обратила никакого внимания.

Паша понаблюдала за маневрами и решила, что тапка в этой ситуации выглядит как-то вызывающе, а сама женщина кажется хоть и немного странной, но вполне безопасной, и решилась спросить:

– Простите…

Та даже не повернула головы, но сделала нетерпеливый жест рукой, мол, не мешай, и продолжила путь. Сбитая с толку, Паша так и осталась стоять с приклеенной улыбкой, затем посмотрела по сторонам и заметила старушку, дремавшую на скамеечке возле стены. Она сидела с закрытыми глазами и при этом едва заметно раскачивалась. Маленькая серая ворона, нахохлившаяся от холода и одиночества. Это у них здесь что-то вроде Арбата, подумала Паша, только на душе веселей не стало.