Набор фамильной жести - Ирина Алпатова

– Все в порядке, не беспокойтесь, – сказала властным контральто незнакомая женщина.

Ничего себе «не беспокойтесь». Паша лежала в совершенно чужой комнате, сильно смахивающей на больничную палату, и над ней нависала огромная толстая тетка в ярком байковом халате с внушительным тюрбаном на голове. Да еще навязчивый запах жареной рыбы и подгоревшего масла. Откуда все это? Пашу вдруг так затошнило, что она прижала руку ко рту, и рука противно мелко дрожала.

– Выпейте, сразу станет легче, – велела женщина и протянула маленький стаканчик с чем-то темным. – Вы вчера очень перенервничали.

В самом деле в ее голосе было презрение или это только послышалось? Но Паша тут же забыла о своем подозрении, потому что «вчера» навалилось на нее и заставило поежиться. Значит, и проселочная дорога, а потом длинная стена и царапающие лицо ветки – все это ей не приснилось. И вчерашний холод шевельнулся где-то внутри черной рыбиной, готовой выплыть из вязкой тины. Чтобы помешать ей, Паша завозилась и неловко села, глотнула из стаканчика что-то горькое, оно побежало по горлу, обжигая, и рыбина сдалась и ушла на глубину.

– А кто меня нашел? – не очень уверенно спросила Паша, потому что последнее, что она помнила, это ворота и, кажется, маленькую дверь рядом. А вдруг ее никто и не находил, и она все-таки замерзла? И теперь эта комната и тетка в халате, усыпанном разноцветными бабочками, – лишь ее предсмертное видение? Тогда нельзя не заметить, что довольно мм… пахучее видение. Паша поднесла к носу стаканчик, отдающий травой, и, понюхав, осторожно поставила на тумбочку.

– Нашел? – Женщина заговорила не сразу. Она как будто была занята тем, что наблюдала за Пашей или удивилась ее вопросу. – А чего искать-то? Вы подошли к воротам и хлопнулись в обморок прямо под носом у сторожа. Чего же вы пешком пошли? Это на машине от станции минут тридцать, а на своих двоих… да еще колено расшибли.

Ох, об этом можно было и не напоминать, правая нога лежала под одеялом тяжелой колодой.

– Зачем пешком-то идти? И будто вас собаки рвали, одежда грязная, лицо вон поцарапано. – Нет, определенно в голосе женщины слышалась насмешка.

Паша не собиралась объяснять ей про закрытую дверь и свой поход под стеной, не собиралась доставлять тетке удовольствие, а она бы его точно получила – Паша это чувствовала.

– Я на такси ехала. У водителя машина сломалась, он меня на полпути высадил…

Мадам этого объяснения было явно мало, но Паша замолчала, сочинять не было сил, да и не хотелось. Конечно, тетка ее здесь приняла, можно сказать, обогрела, но все равно вызывала чувство смутной неприязни.

Поняв, что больше ничего не дождется, женщина направилась к двери, но на пороге снова остановилась.

– Меня Риммой Григорьевной зовут, я здесь сестра-хозяйка, и вообще… со всеми вопросами обращайтесь ко мне. И кушайте, там бутербродики есть. Я почему спросила? Вы были в таком виде, что наш охранник решил, что это какая-то бродяжка ломится…

Опять! Паша закрыла глаза и откинулась на подушку. Эта «ночная бабочка» задела в ней что-то, какую-то запретную струну и теперь рассматривала, каков получился эффект, Паша чувствовала это даже сквозь закрытые веки. Поскорее бы эта неприятная тетка ушла и дала ей возможность собраться с силами.

И в самом деле, после ухода сестры-хозяйки как будто стало легче дышать. Но с теткой или без, комнатушка все равно смахивала на больничную палату: две кровати напротив друг друга, две тумбочки, убогая раковина в углу. И все. Что же это за помещение? Паша откинула тонкое серое одеяло и поежилась – на ней была просторная рубаха до колен, тоже неопределенного серого оттенка. Кто ее переодевал? Неужели мадам Баттерфляй?! А если не она, то кто? Паша никогда не теряла сознания прежде и теперь передернулась от чувства беспомощности – целый кусок вчерашнего дня выпал из памяти, и она ничего не могла с этим поделать.

На правом колене красовалась залитая йодом большущая ссадина. Ничего себе, а вдруг она не сможет ходить?! Паша осторожно двинула ногой – больно, но, к счастью, нога вполне слушалась.

Паша еще раз огляделась. Господи, неужели здесь можно провести неделю, месяц и не сойти с ума? Впрочем, она здесь задерживаться не собиралась.

Ее одежды нигде не было видно, рюкзачка тоже, зато на спинке узенькой кровати висело нечто, похожее на одеяние мадам – такой же пестрый халат. И тоже в бабочках. Паша быстро, стараясь не вдыхать чужой казенный запах, натянула его на себя и перевела дух. Ну точно близнец того, пахнущего рыбой, – в него могли поместиться три Паши, но только одна Римма Григорьевна. Поплотнее обернув вокруг себя мягкую ткань и затянув пояс, Паша сунула ноги в огромные клеенчатые тапки – ужас… Она осторожно переступила и подошла к окну. Ничего себе, пансионат санаторного типа, или как там он у них называется…

Решетки на окнах, хотя бы и выкрашенные в белый цвет и украшенные завитками, все равно оставались решетками. От кого и что они защищали? За окном в отдалении виднелись несколько одноэтажных строений, но главным был запущенный сад или парк, если заросли кустарника и беспорядочно росшие деревья вообще заслуживали такого названия. Вполне дикое местечко.

Паша поежилась и снова вернулась на кровать. Нет, не так она представляла себе приезд сюда и уж никак не предполагала, что на нее сразу навалится какое-то ирреальное чувство одиночества и неволи. Это все из-за решеток.

У Паши остро засосало под ложечкой, она уже забыла, когда ела в последний раз, и теперь взглянула на поднос – что там за «бутербродики»? Ну и что, что сыр немного скукожился и слегка поседел в силу своего отнюдь не юного возраста, она все проглотила в одну минуту и запила чаем. Хоть он не подкачал, был вполне крепким и не успел остыть окончательно. Теперь жизнь уже не казалась ей столь ужасной. Интересно, мадам Баттерфляй случайно не поет? Жаль, Паша не захватила Кармэн, они могли бы дуэтом что-нибудь исполнить…

Перекусив, Паша еще немного помедлила, потом осторожно поднялась и, прихватив поднос, вышла в коридор. Никого. Шаркая великанскими тапками, она медленно пошла вдоль стены. Коридор был узким и довольно темным, из единственного окна в левой стене уныло лился серый свет пасмурного дня или утра – у них тут что, фирменный цвет – серый? Справа располагались две двери, не считая той, из которой Паша только что вышла, и ни на одной ни номера, ни таблички. В которую из них постучать?

Пока Паша медлила, выбирая «нужную» дверь, та, что была ближе, вдруг распахнулась. В первую секунду Паше показалось, что перед ней возник кто-то хорошо ей знакомый, и сердце радостно рванулось в груди, и она даже вдохнула побольше воздуха, чтобы воскликнуть что-то вроде того, ой, а ты как здесь оказался… Но тотчас поняла свою ошибку и запнулась, а человек сделал едва уловимое движение, будто хотел шагнуть обратно за дверь. Они смотрели друг на друга и молчали. Нет, Паша никогда не встречала этого мужчину, она ошиблась, да еще вдруг увидела себя глазами незнакомца – маленькая, жалкая, в огромных тапках и завернута в огромный халат. Должно быть, уморительное зрелище.