Священная ложь - Стефани Оукс

Пациентка: Оливия Блай. Дата рождения: десятое августа тысяча девятьсот семьдесят второго года. Дата поступления: пятнадцатое августа.

Отделение: акушерства и гинекологии.

Пациентка родила здоровую девочку. Вес: три семьсот.

В шесть тридцать вечера пациентка передала ребенка медсестре, после чего у нее случился сильный приступ паники. Наблюдалось учащенное дыхание, расширение зрачков, вздутие лицевых капилляров. Приступ не был связан с историей болезни. Анализ крови показал резкое снижение кальция и магния. Для восполнения необходимых веществ была назначена внутривенная капельница. На следующий день пациентку выписали из акушерского отделения и выдали ей направление на психиатрическое лечение к доктору Камилле Уилкокс. Предварительный диагноз: нарушение химического равновесия вследствие родов.

Я моргаю, глядя на листы. Глаза выхватывают отдельные знакомые слова. Приступ. Роды. Паника.

– Полагаю, Минноу, тебе нравилось думать, будто твоя мать слабая.

– Почему вы так говорите?

– Потому что если считать ее больной, а не слабой, тогда можно почувствовать за собой вину. Понять, как несправедливо ты с ней обходилась.

Я трясу головой, сжимая обрубки на коленях так сильно, что боль простреливает руки до самых плеч.

– Сколько раз твоя мать была беременна после тебя?

– Кажется, восемь, – шепчу я, уткнувшись в колени. – Не считая выкидышей.

Остальное доносится до меня, как из тумана, словно за много километров отсюда. Она тонула, говорит доктор Уилсон. Пыталась удержаться на поверхности, но теряла почву под ногами всякий раз, когда отец делал ей очередного ребенка.

– Зачем вы мне это говорите?

– Просто чтобы ты знала.

– Врете, – уверенно выдаю я. – Скажите правду.

Доктор Уилсон морщится.

– Она подозреваемая.

Как будто взрывается бомба. Время замирает. Меня трясет – так всегда бывает, когда рушится твой мир.

– То есть… вы хотите сказать… что выстраиваете против моей матери дело?

– Она не единственная, кого мы подозреваем.

– Нет… Вы сейчас придете и скажете следователям, что я ошиблась и она вовсе не спала все мое детство. Скажете, она просто больная. Но при этом способна убивать.

– Не надо было говорить тебе это… – Он качает головой, закрывая папку.

– А кто еще, кстати? – спрашиваю я. – Кого еще подозревают?

– Минноу, зря ты злишься…

– Нет! – кричу я. – Я буду злиться! Имею полное право! Потому что так нельзя – наказывать за преступление человека, который его не совершал. Хотя чего еще ждать от людей вроде вас!..

– Вроде меня? – переспрашивает доктор Уилсон.

– Да, вас – копов!

– Значит, в твоих глазах я плохой человек, так?

– «Вы же хотите мне помочь», – саркастично бросаю я.

– Я никогда тебе не врал.

– Я вас раскусила, ясно? Вы просто трус. Поэтому вы с такой радостью приехали в эту глушь. Потому что бежите от чего-то! Прячетесь.

Он усмехается.

– Сама не понимаешь, о чем говоришь.

– Нет. Я все понимаю. Вы носите обручальное кольцо. Значит, у вас есть семья. Но вы взяли и уехали на полгода. Бросили своих родных!

В глазах у него вспыхивает бледный огонь.

– Ладно, – говорит доктор Уилсон. – Раз тебе так хочется, давай пройдемся по всему списку подозреваемых.

Он открывает другую папку и рассматривает ее содержимое.

– Вейлон Лиланд. Мотив – был пьян. В прошлом не раз проявлял склонность к насилию. Прокрался ночью в хижину и заколол Пророка в живот охотничьим ножом.

– Что? – Я изумленно вскидываю голову. – Но это ведь не так…

– А может, Констанс, твоя сестра? Ее описывают как плохо развитую девочку, физически отсталую и с задержкой полового развития. Она видела, что с тобой случилось, и решила тебя спасти. Знала, что потом настанет ее черед. Зашла той ночью в спальню Пророка, разбила у него над кроватью лампу и подожгла матрас.

Я вскакиваю с койки и гляжу на доктора Уилсона сверху вниз. В груди пылает прежний огонь, заполняя вены нестерпимым жаром.

– А может, это были вы? – ору я. – Пробрались к нам ночью, подожгли хижину или задушили Пророка его собственной подушкой, потому что вы шизик. Ясно?! Вы псих!

– А что насчет Джуда? – продолжает тот, будто вовсе меня не слыша. – Мотив у него был. Возможность и оружие – тоже. И давай посмотрим фактам в лицо – разве не он самый вероятный кандидат, а? Он легко пошел за тобой в Общину, ведь так? Наверняка ты могла подговорить его и на убийство.

– ЗАХЛОПНИ СВОЙ ПОГАНЫЙ РОТ!

– Не надо так кричать, – говорит доктор Уилсон до ужаса спокойно.

– Я БУДУ КРИЧАТЬ! И НЕ СМЕЙ МНЕ УКАЗЫВАТЬ! – ору я во всю глотку.

Он не зовет охрану, сержант Проссер приходит сама. Она открывает дверь камеры, хватает меня за плечи и с силой швыряет на вытертый пол. Я на мгновение теряюсь. Громко лязгает металлический замок. Я перевожу дух, набираю полную грудь воздуха и снова ору, стуча руками по бетону.

– Дайте ей транквилизатор, – говорит доктор Уилсон снаружи.

– Кому она опасна? – отмахивается офицер Проссер.

– Себе, например.

– Обойдется.

Многие думают, что это руки заставляют человека бунтовать. Так думал, например, Пророк. Если б он только знал, если б знал хоть кто-то, что причиной моего непослушания были отнюдь не руки…

– Минноу, надо держать свои чувства в узде, – говорит миссис Нью.

Я снова сижу в ее кабинете, на знакомом деревянном стуле. Мне неуютно, внутри чешется, хоть я и не могу понять, где именно. Словно зудит душа.

– Меня снова отстранят от занятий? – спрашиваю я.

– Мисс Бейли просит проявить снисхождение, – отвечает миссис Нью. – И я с ней согласна. Ты закатываешь истерику всякий раз после встреч с психологом. Я настоятельно рекомендую подумать о его смене.

– Нет! – тут же отвечаю я.

– Почему нет?

– Потому что я так хочу. Вы говорили, у меня есть выбор. Так вот, я выбираю доктора Уилсона.

– Минноу, смотри, что получается, – размеренно говорит миссис Нью. – Смотри, что ты с собой сделала.

Я опускаю взгляд на свои руки. Они снова обвязаны белыми бинтами и до самых локтей покрыты свежими багровыми синяками. Швы разошлись, поэтому в лазарете их снова скрепили, уже скобками.

Очнувшись от успокоительного, я первым делом спросила медсестру: