Час презрения - Анджей Сапковский

– Потому что тебе верю. – Она еще сильнее сжалаему руку, потянулась к блюду. – Положи мне немного лосося, ведьмак. Икрабов.

– Это крабы из Повисса. Их выловили месяц назад, неиначе. А стоит жара. Не боишься…

– Эти крабы, – прервала она, – еще сегодняползали по морскому дну. Телепортация – чудесное изобретение.

– Верно, – согласился он. – Неплохо бы егораспространить, не думаешь?

– Мы над этим работаем. Накладывай, накладывай, естьхочу.

– Я люблю тебя, Йен.

– Я же просила, без демонстративности… – Онаосеклась, вскинула голову, отбросила со щеки черные локоны, широко раскрылафиалковые глаза. – Геральт! Ты впервые признался мне в этом!

– Невероятно. Издеваешься!

– Ничего подобного. Раньше ты только думал, сегоднясказал.

– Неужто такая уж разница?

– Огромная.

– Йен…

– Не разговаривай с набитым ртом. Я тоже тебя люблю.Разве не говорила? О боги, ты же задохнешься! Подними руки, я постучу тебя поспине. Дыши глубже.

– Йен…

– Дыши, дыши, сейчас пройдет.

– Йен!

– Да. Откровенность за откровенность.

– Ты не заболела?

– Я ждала. – Она выжала на лосося лимон. – Немогла же я реагировать на признания, которые делают мысленно! Дождалась слов,смогла ответить, вот и отвечаю. Я чувствую себя изумительно.

– Что случилось?

– Расскажу позже. Ешь. Лосось прекрасный, клянусьСилой, он действительно прекрасный.

– Можно тебя поцеловать? Сейчас, здесь, при всех?

– Нет.

– Йеннифэр! – Проходящая мимо темноволосаячародейка высвободила руку из-под локтя сопровождающего ее мужчины,подошла. – Все-таки приехала? Это чудесно! Я не видела тебя тысячу лет!

– Сабрина! – Йеннифэр обрадовалась так искренне,что любой, кроме Геральта, позволил бы себя обмануть. – Дорогая! Какаярадость!

Чародейки осторожно обнялись и взаимно расцеловали другдругу воздух около ушей и бриллиантово-ониксовых сережек. Сережки обеихчародеек, напоминающие миниатюрные кисти винограда, были одинаковые – в воздухенезамедлительно запахло дикой враждой.

– Геральт, позволь представить – моя школьная подружка,Сабрина Глевиссиг из Ард Каррайга.

Ведьмак поклонился, чмокнул высоко поданную руку. Он ужеуспел сообразить, что все чародейки при встрече ожидали целования руки. Это какбы уравнивало их по меньшей мере с княжнами. Сабрина Глевиссиг подняла голову,ее серьги дрогнули и зазвенели. Тихонько, но демонстративно и нахально.

– Я так хотела с тобой познакомиться, Геральт, –улыбнулась она. Как все чародейки, она не признавала «господ», «милостивыхгосударей», даже в сокращенной до «милсдаря» форме, или иных, обязательных узнати форм. – Рада, страшно рада. Наконец-то ты, Йен, перестала скрыватьего от нас. Откровенно говоря, странно, что так долго тянула. Абсолютно нечегостыдиться.

– Я тоже так думаю, – не замедлила ответитьЙеннифэр, слегка прищурив глаза и демонстративно отбрасывая волосы ссобственных серег. – Прелестная блузка, Сабрина. Просто дух захватывает.Правда, Геральт?

Ведьмак кивнул, сглотнул. Блузка Сабрины Глевиссиг, сшитаяиз черного шифона, являла миру абсолютно все, что можно было являть, а являтьбыло что. Карминовая юбка, стянутая серебряным пояском с огромной пряжкой вформе розы, была на боку разрезана в соответствии с последней модой. Однакомода требовала носить юбки с разрезом до половины ляжки, а Сабрина сделаларазрез до половины бедра. Очень привлекательного бедра.

– Что нового в Каэдвене? – спросила Йеннифэр,прикидываясь, будто не видит, куда смотрит Геральт. – Твой король Хенсельтпо-прежнему растрачивает силы и средства на ловлю «белок» по лесам? И все ещемечтает о карательной экспедиции против эльфов в Доль Блатанна?

– Оставим в покое политику, – улыбнулась Сабрина.Немного длинноватый нос и хищные глаза делали ее похожей на классическоеизображение ведьм. – Завтра на Совете наедимся этой политики по горлышко.И наслушаемся разных… моралей. О необходимости мирного сосуществования… Одружбе… О надобности согласованной позиции в отношении планов и намерений нашихкоролей… Чего еще наслушаемся, Йеннифэр? Что еще готовят нам на утро Капитул иВильгефорц?

– Оставим в покое политику.

Сабрина Глевиссиг серебристо рассмеялась под аккомпанементтихого позвякивания сережек.

– Верно. Подождем до завтра. Завтра… Завтра всевыяснится. Ах, эта политика, эти бесконечные совещания… Как же скверно ониотражаются на коже! К счастью, у меня есть прекрасный крем, поверь, дорогая,морщинки исчезают как сон златой… Дать тебе рецепт?

– Спасибо, милая, но мне не нужно. Поверь.

– Знаю, знаю. В школе я всегда завидовала твоей коже.Господи, сколько лет-то прошло?

Йеннифэр сделала вид, будто кланяется кому-то из проходящих.Сабрина же улыбнулась ведьмаку и максимально выпятила то, чего не скрывалчерный шифон. Геральт снова сглотнул, стараясь не глядеть чересчур нахально наее розовые соски, слишком явно просматривающиеся под прозрачной тканью. Робковзглянул на Йеннифэр. Чародейка улыбнулась, но он знал ее достаточно хорошо.Она была в ярости.

– Ах, – сказала она вдруг. – Я вижу тамФилиппу, мне обязательно надо с ней поговорить. Позволь, Геральт. Прости,Сабрина.

– Ну, ну… – Сабрина Глевиссиг заглянула ведьмаку вглаза. – А вкус у тебя… вполне… вполне.

– Благодарю. – Голос Йеннифэр был подозрительнохолоден. – Спасибо, дорогая.

Филиппа Эйльхарт пребывала в обществе Дийкстры. Геральт, укоторого когда-то случилась мимолетная встреча с реданским шпионом, в принципедолжен был бы обрадоваться: наконец он напал на мало-мальски знакомогочеловека, который, как и он, не входил в Братство. Но он не обрадовался.

– Рада тебя видеть, Йенна. – Филиппа поцеловалавоздух рядом с сережкой Йеннифэр. – Привет, Геральт. Оба вы знаете графаДийкстру, не правда ли?

– Кто его не знает. – Йеннифэр наклонила голову иподала Дийкстре руку для поцелуя. – Рада вновь видеть вас, граф.