Детство - Карл Уве Кнаусгорд

— Ты купила резиновую шапочку? — спросил я.

— Ой, ну надо же! Нет! — сказала она.

— Ты забыла? Неужели ты забыла? Ведь мне же идти сегодня!

— Действительно, забыла. Задумалась, возвращаясь с работы. Но знаешь что… У тебя когда начинается?

— В шесть, — сказал я.

Она взглянула на часы.

— Сейчас половина четвертого. Магазины закрываются в четыре. Я как раз успею, если выехать прямо сейчас. Я могу съездить. Скажи папе, что я вернусь через час, хорошо?

Я кивнул.

— Поезжай скорее, — сказал я.

Папа был на кухне и жарил отбивные. Над конфоркой стоял чад от горелого масла. Крышка кастрюли, в которой варилась картошка, звякала, подскакивая от пара. Папа готовил, включив радио, и стоял ко мне спиной, с лопаткой в одной руке, а другой рукой опираясь на рабочий стол.

— Папа, — позвал я.

Он резко обернулся.

— Что? — А посмотрев на меня, добавил: — Что тебе?

— Мама приедет домой через час, — сказал я. — Она велела тебе передать.

— Она приходила и снова уехала?

Я кивнул.

— Почему вдруг? За чем она поехала?

— Купить резиновую шапочку. Мне сегодня на плавание.

Раздражение, с которым он на меня посмотрел, невозможно было не заметить. Но ситуация еще ничем не разрешилась, и я не мог просто повернуться и уйти.

Затем он мотнул головой в направлении моей комнаты, и я отправился к себе, радуясь, что так легко отделался.

Через десять минут он нас позвал. Мы бесшумно вышли каждый из своей комнаты, тихонько подвинули стулья на привычное место, сели, дождались, пока папа положит нам на тарелки картошки, кусок мяса, горку поджаренного лука и морковки, и принялись за еду с прямой спиной и почти не шевелясь, — двигались только предплечья, рот и голова. За едой никто не говорил ни слова. Когда на тарелках ничего не осталось, кроме обглоданной косточки и картофельной шелухи, мы поблагодарили за обед и вернулись каждый в свою комнату. Папа остался в кухне варить кофе. Я догадался об этом по доносившемуся оттуда свисту. Как только свист прекратился, он спустился к себе в кабинет, наверняка с чашкой кофе в руке. Я читал лежа на кровати, но все мое внимание было сосредоточено на звуках проезжающих машин, мамину машину я услышал сразу, как только она далеко внизу выехала из-за поворота, звук «жука» ни с чем невозможно было спутать, но даже если бы я вдруг ошибся, через несколько секунд пришло окончательное подтверждение, так как машина уже выехала на окружную дорогу. Я встал и вышел на лестничную площадку. Раз папа сейчас в своем кабинете, лучше всего было ждать тут.

Открылась дверь, я услышал, как она снимает сперва сапожки, затем куртку, вешает ее на вешалку в углу, потом раздались шаги по ковролину в прихожей, которые затем, когда она показалась на лестнице, соединились с ее обликом.

— Ну что — купила? — спросил я.

— Да, — сказала она, — все в порядке.

— Можно посмотреть?

Она протянула мне белый пакет с надписью «Интерспорт». Я открыл его и вынул шапочку.

— Ну, мама, она же с цветочками! — сказал я. — Я же не могу надеть с цветочками! Нельзя же! Это женская шапка! Ты купила женскую!

— Но ведь красивая, правда? — спросила мама.

Я стоял и со слезами на глазах глядел на шапочку. Она была белая и украшена не просто выдавленным на резине цветочным рисунком, а приклеенными сверху цветочками из пластмассы.

— Мама, ее надо сейчас же поменять, — сказал я.

— Но как же, мой милый, магазины уже закрылись! Это невозможно.

Она смотрела на меня, положив ладонь на мою голову.

— Неужели она, по-твоему, такая ужасная?

— Я не могу в ней идти на урок плавания. Я не пойду. Я останусь дома.

— Ну что ты, Карл Уве!

Слезы уже катились у меня по щекам ручьем.

— Как же так! Ты же так радовался, что пойдешь на плавание, — сказала она. — Разве это так страшно, что на шапочке цветочки, чтобы из-за этого не пойти? К следующему разу мы купим другую. А эта будет моя. Мне как раз нужна шапочка. А цветочки, по-моему, это очень красиво.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал я. — Это просто невозможно! Это бабская шапка! — вырвалось у меня почти криком.

— А по-моему, это уже какие-то капризы.

В этот миг хлопнула дверь папиного кабинета. Ситуации вроде этой он чуял за километры. Я мгновенно вытер глаза и убрал шапочку в пакет. Но было поздно, папа уже вышел на лестницу.

— Ну? — спросил он.

— Карлу Уве не понравилась резиновая шапочка для плавания, которую я ему купила, — сказала мама. — Поэтому он вообще отказывается идти в бассейн.

— Это еще что за глупости! — сказал папа.

Поднявшись по лестнице, он взял меня за подбородок и повернул лицом к себе:

— Ты пойдешь на этот урок с той шапочкой, которую тебе купила мама. Понятно?

— Да, — сказал я.

— И хватит лить слезы из-за ерунды! Нечего строить из себя несчастненького!

— Да, — сказал я и еще раз вытер глаза.

— Отправляйся к себе в комнату и сиди там, пока тебя не позовут ехать.

Я исполнил его приказание.

— Не понимаю, зачем вообще было снова ехать в город из-за какой-то шапочки, — услышал я из-за двери его голос, когда они уходили на кухню.

— Он так давно ждал этих занятий и так радовался, — сказала мама. — Как же иначе? Я ему обещала, а сама забыла.

Через час за мной пришла мама. Мы спустились в прихожую, я решил не разговаривать с ней и молча надел сапоги и непромокаемую куртку. В руке у меня был пакет с плавками, полотенцем и шапочкой. Выйдя на крыльцо, я увидел Гейра и Лейфа Туре, они уже дожидались, тоже с пластиковыми пакетами. На дворе уже смеркалось, моросил дождь. Волосы у них были мокрые, куртки блестели в свете горевшей на крыльце лампочки.

Они поздоровались с мамой, и мама быстрым шагом направилась к машине, мы следом за ней. Она открыла дверцу, отодвинула переднее сиденье, мы залезли на заднее.

Она вставила ключ в зажигание и завела мотор.

— У вас что — глушитель барахлит? — спросил Лейф Туре.

— Да, — сказала мама. — Машина уже старая.

Она включила задний ход и поехала вверх по склону. Щетки медленно заходили по лобовому стеклу туда и сюда. Фары осветили черный ряд елей через дорогу, и они словно шагнули нам навстречу.

— А Гейр умеет плавать, — сказал я, но вспомнил, что решил не разговаривать.

— Какой молодец! — сказала мама.

Опустила рычажок поворотника, бросила взгляд в окно направо, перед тем как выехать на дорогу, и поехала наверх к следующему перекрестку, где повторились те же действия наоборот: подняла рычажок поворотника вверх и выглянула в левое окно.