Земли семи имён - Дарина Стрельченко

– Не то чтобы мне этого так хотелось, но, видимо, придётся, – на редкость серьёзно ответил он. – Двор заколдован. Он выпустит лишь невиновного. А я ведь действительно обокрал половину Грозогорья. Да и шаров отнял не один десяток.

Медленно переступая по хрупкому, похожему на матовый леденец насту, Хедвика вернулась во двор. Надеясь, что это сработает, подошла к Файфу, заглянула ему в глаза, изо всех сил подумала о себе. Растерянность и тревога, восторг и страх, напоказ – свобода и непокорность, а внутри – суета, жар да путаница чужих жизней…

Выставила вперёд ладонь, устало улыбнулась лютнику, тихо произнесла:

– Не пугайся. Сейчас станешь виноградным.

Он стоял в луже стаявшего снега, растерянно закатывая длинные рукава рубахи, поддерживая на талии съезжающий пояс и оглядывая себя с недоумением и насмешкой.

Надо сказать, Хедвика оглядывала Файфа с не меньшим интересом: редко выдаётся случай увидеть себя со стороны. Он встряхнул руками, несколько раз кивнул головой, повёл плечами, привыкая к новому обличью. Усмехнулся, встретив напряжённый взгляд Хедвики:

– Я думал, у тебя глаза лисьи, а повадки волчьи. Нет, виноградная, глаза у тебя волчьи – расчётливые, холодные, что грозовое небо. А повадки лисьи: хитрости и тревоги не занимать.

Он неумелым жестом собрал в пучок влажные и густые каштановые пряди, подтянул широкие штаны и, не оглядываясь, миновал чёрные кусты и каменную осыпь у стен. Только сделав десяток шагов по тропинке, обернулся и с улыбкой позвал её по имени:

– Хедвика. Всё получилось. Возвращаемся в город.

– Зачем? – спросила она, не отдавая себе отчёта, что говорит. В голове шумело, и она со странной досадой разглядывала улыбку лютника на собственном лице.

– Помнится, ты хотела вернуть мне шар – вряд ли у тебя получится, но и для попытки лучше подыскать местечко поспокойнее. Под весну в предгорьях опасно. Просыпаются грвецы, плодятся химеры – все они голодны после зимы. Нам нужно вернуться под защиту стен. Не думаю, что ты сможешь защитить нас после того, как потратила столько сил. Я и подавно последние крохи исчерпал, что после шара остались. А главное, – он странно усмехнулся и смиренно-почтительно склонил голову, – ваше величество, Грозогорье осталось без правителя. Четверть часа назад он бесследно исчез из темницы в подземельях, где допрашивал владыку сумеречных воров… Правителю пора возвращаться во дворец.

Хедвика кивнула, оттолкнулась от стены, сделала шаг и упала прямо в колючие переплетения густых и сухих ветвей. Файф в мгновение оказался рядом.

– Боюсь, в моём нынешнем теле недостаточно сил, чтобы я смог донести тебя до города в твоём новом обличье. Либо тебе придётся ещё раз справиться с колдовством образа, либо добираться до ворот самой… Там я найду возок или телегу.

– А сейчас ты можешь их найти? – задыхаясь, пробормотала она. – И привести сюда?

– Прикажешь оставить тебя одну, у самого тюремного хода, да ещё под личиной правителя? Мало же в тебе мудрости, виноградная, если так!

– Хорошо, – опираясь на его (своё!) плечо, Хедвика выпрямилась и выдохнула. – Я попробую распутать образы…

Она ещё раз глубоко вдохнула и провела ладонью по воздуху. На мгновение оба уловили дрожь в чертах: в лице Файфа мелькнул чеканный профиль правителя, а глаза Хедвики блеснули серебром. Но продолжалось это лишь миг, а затем всё вернулось, и она бессильно опустила руки.

– Не могу. Запуталась. Три образа сплелись, нужно собраться… – закрыв глаза, прошептала она. И жалобно добавила: – Я хочу есть, Файф. Пожалуйста, найди хотя бы лошадь…

Их взгляды встретились, и оба в один голос воскликнули:

– Акварель!

Ни Файф, ни Хедвика так и не узнали, на чей зов она отозвалась: несмотря на чужие личины, лошадь признала обоих. Лютник взял вожжи и, как в памятный вечер, обхватив Хедвику за пояс, направил Акварель к городским воротам.

«А ведь это было меньше луны назад», – подумала Хедвика. На неё вновь падали тяжёлые, словно плотные ткани, причудливые видения. Уже не находя сил бороться, она закрыла глаза и окунулась в алые всполохи.

На этот раз ей чудился статный витязь – высокий, волосы что рожь, глаза васильковые, как у той девчушки, что в зыбке на берегу чёрного озера смеялась. Но князь от озера далеко, князь – на опушке золотого леса, в медном осеннем зареве.

Очнулась она от яростного гудения труб: в воротах навытяжку стояли стражники, плескали под весенним дождём знамёна и пронзительно, низко играли трубадуры.

– Приосаньтесь, ваше величество, – прошептал ей на ухо Файф, придерживая поводья. – Мы почти в городе.

– А трубы? – глупо, как спросонок, спросила она.

– Трубят всегда, когда в город въезжает правитель, – не разжимая губ, произнёс Файф, и это были последние слова, которыми они обменялись наедине. Прошло немало минут, полных тревоги, страха разоблачения и сладкого дурмана дворцовых покоев, покуда лютник и виноградная вновь остались вдвоём.

Когда первые возгласы утихли, любопытные взгляды потупились, а Акварель оставила позади ворота и гордо, словно её растили во дворцовых конюшнях, понесла своих оборванных седоков по широкой мощёной дороге, к ним наконец пробился приближённый правителя.

– Ваше величество, – приноравливаясь к ходу лошади и берясь за стремя, выдохнул он, – вы целы? Вас хватились час назад. Стражники, что присутствовали на допросе, мычат, словно неразумные. Владыка воров до сих пор не пришёл в себя, лекари опасаются, дело безнадёжно. Но вы знаете: если вам понадобится продолжить допрос… понадобится колдовство… вы всегда можете оповестить меня и получить желаемое. – Он понизил голос, оглядываясь на молчаливую девушку, сидевшую позади правителя. – Кто эта леди, ваше величество? Если требуется ещё одна лошадь…

– Нет, – собрав силы, твёрдо ответила Хедвика. – Лошадь не нужна, а со мной всё в порядке. Эта леди – моя племянница, о которой я рассказывал вашему предшественнику.

Леди позади правителя хрюкнула, неловко съехала вперёд и попыталась выдать смех за кашель. Племянница! Кажется, даже Файф передёрнулся от такой откровенной лжи.

Хедвика незаметно под широким чёрным плащом двинула его локтем.

«Хочешь, чтобы тебя казнили? Если нет – притворяйся!»

«Да, дядюшка!» – снова хрюкнула «племянница», на этот раз мысленно.

Далее был церемонный въезд во дворец: дабы «племянница» выглядела более пристойно, ей предложили накинуть расшитую бархатную мантию, зачарованную сохранять тепло в любую погоду. Леди соблаговолила и теперь гордо сидела в седле позади правителя, облачённая в сливовый бархат.

Хедвика, изображавшая правителя, употребляла все силы на то, чтобы держаться прямо и сохранять спокойное, бесстрастное выражение лица – ей казалось, правитель должен выглядеть именно так.