Земли семи имён - Дарина Стрельченко

– Как я оставлю?.. – шёпотом отчаянно спросила она. – Как же я оставлю?.. Я найду его и верну шар.

Грегор растянул губы. Вроде и улыбнулся, а по комнате словно изморозь пошла.

– Как же ты его вернёшь? Возвращать шары в наших землях только колдунья Мёртвого города умеет. Да и то слухи это. Никто от неё не возвращался – с шаром или без, – хоть и ходили к ней многие.

Хедвика склонила голову:

– И что же просит колдунья, чтобы вернуть шар?

– Да она не только шары возвращает, виноградная, – буркнул Грегор, разохотившись на пирожки. – А чего просит – кто её знает. Может, душу просит, может, годы непрошеные. Но, думается мне, ей каменная крошка от сердцевин нужна пуще остального. Города она растит в горшках, магией и халвой подкармливает.

– Халвой? – рассмеялась Хедвика, но осеклась, встретив в глазах мастера страх.

– Вот оно как происходит, – пробормотал Грегор, невзначай отодвигаясь от неё чуть дальше.

– Что такое? – встревоженно спросила она.

– Смеёшься иначе. И в глазах изумруды зреют… Оставь его шар, виноградная, не то исчезнешь, сольёшься с чужими жизнями, с чужими именами…

– Нет, – тихо ответила она, пряча глаза от мастера. – Я отдам его Файфу. Пусть идёт к колдунье, пусть просит её вернуть шар – не чужой, не тот, что под руку попадётся, а его. Мастер, могу ли я у тебя в долг взять каменную крошку? Заплатить ей. Вдруг у лютника не хватит.

– Да уж хватит, не сомневайся. На всех углах трубят – едва не каждую третью лавку в Грозогорье обчистили. Чья работа, как не его? Набрал, пожалуй, себе достаточно, расплатиться с ведьмой достанет, – желчно закончил он.

Хедвика молча зажмурилась. От маленькой искры большой пожар начинается…

– Идёт большая волна, – жёстко произнёс Грегор в ответ её мыслям.

– Где мне его найти? Идти к колдунье?

– Ох, хоть туда-то не суйся, виноградная!

– Но как я отдам ему шар? Где отыщу? – отчаянно воскликнула она и вновь осеклась: постучали в дверь.

– Не спишь, мастер? – крикнули с той стороны. – Отворяй!

На этот раз Хедвика уходить не стала – притаилась у стены и с интересом глядела на закованных в латы стражников, столпившихся на крыльце.

– Поспишь с вами, – ответил мастер, не впуская, впрочем, стражников внутрь. – Что стряслось?

– Гляжу, предписаниям не следуешь, ставни не закрыл? – оглядывая комнату, спросил один из пришедших. – А если воры?

– Какие ж воры ко мне воровать повадятся, – сумрачно произнёс мастер, из-под насупленных бровей глядя на стражников. – Что случилось, говорите. Работы невпроворот.

Стражник поглядел на стол, на надкусанный пирог и недопитый чай, красноречиво поднял бровь, но уточнять насчёт «работы невпроворот» не стал.

– Да вот, порадовать хотели – спи спокойно. Вор найден, схвачен и почивает в дворцовой крепости. Можешь окна на ночь и не закрывать, коли замёрзнуть не боишься. Да не боишься, видать. Холодно у тебя тут, как зимой на реке.

– А ты что, бывал там? – буркнул Грегор, выпроваживая стражников. – Спасибо за вести, а теперь идите своей дорогой. Некогда мне.

Всхлипнула дверь, шаркнуло о каменные откосы железо лат, и, цепляясь секирами за порог, стражники выбрались на улицу и ушли восвояси. А мастер тихо произнёс, глядя на выглянувшую из-за шкафа бледную Хедвику:

– Вот и ответ тебе, где его искать.

– Схватили!.. – прошептала она.

– Никто властителя воров не догонит, если он того не пожелает. Файф сам тебе подсказу даёт.

– Но отчего он сразу шар не забрал?.. – растерянно спросила она.

– Может быть, не в себе был, а может, испугался тебя, виноградная. Ты шара не теряла, тебе не понять, – закусив губу, произнёс мастер.

Мог он спрятать в голосе страх, мог скрыть тревогу, а вот горечи утаить не мог.

– Мастер Грегор. Зачем же ты это чёрное ремесло выбрал, если больно это, если нечестно?

– Честно не честно, белое-чёрное… Оглядись вокруг, мир не в два цвета раскрашен. Не только сумеречные воры тёмными тропами ходят, тёмных троп на всех достаточно. И к тем, кто по ним идёт, жизнь разной стороной оборачивается.

– Но ты мог бы зарабатывать ювелирным мастерством. Ты же настоящий Мастер! И не говори, что за дворцовые заказы платят мало, не говори, что не хватило бы тебе…

Грегор отвернулся к окну, не ответил. Простые слова были сказаны, но именно такие и бывают крепче чистого яда в стреле.

– Прости, мастер…

– За что? – глухо спросил он.

Хедвика не услышала – как волны прибоя, накатывали на неё видения.

Прижала пальцы к вискам.

Сгущались тени, и улёгшиеся было на дне души чужие жизни вновь поднимались, путались, дразнили…

Широка река, золотые искры по берегу, стремительная ладья, а впереди горы, и чёрное озеро разлилось от края до края, а над ним – алое зарево, малиновые зарницы…

– Снова начинается? – оборачиваясь, тревожно спросил Грегор. – Выкинь шар! Убери!

– Нет, – простонала она, сжимая голову. – Мастер, есть ещё твой отвар?

– Готовить надо, – суетливо вскакивая, опрокидывая чашки, бросил он. – Иди, иди на улицу, на холод, лёд укроет…

«Лёд укроет, лёд укроет», – повторяла про себя Хедвика, скользя по ступеням. Ночные огни уже освещали площадь, и снег в их дрожащем зареве пламенел золотым и алым. Но холод делал своё дело, Хедвика прислонилась к покрытой изморозью каменной стене, и медленно, медленно реку её памяти сковывало тонким льдом, а под ним вились и водоросли, и русалки, и алые нити, и дороги сплетались в тугой клубок…

Когда Грегор вышел на крыльцо, держа в руках тёплую чашку, она спросила:

– Выходит, Файф надеялся, я узнаю, что он в темнице, и помчусь к нему возвращать шар? Если так – уж очень просто выходит, уж очень он полагается на судьбу…

– Положиться на судьбу – не такой уж дурной путь, – ответил Грегор, протягивая ей чашку. – А уж когда в карманах заканчивается колдовство, то это и вовсе самая верная дорога.

Перешагивая порог тюрьмы, Хедвика порадовалась, что взяла с собой тряпицу, куда завернула в тот памятный вечер соляной шар. Вот и пришла для него пора.

Юркнув в уголок, пропахший прелой соломой и жиром, она стряхнула в ладонь соляные крошки. Кристаллы были так малы, что она едва уловила блеск, прежде чем они впитались во влажную кожу.

Времени было немного.

Файф угодил в самое сердце дворцовых темниц, и стража, поймавшая вора воров, чья тёмная слава гремела по всему Северолесью, не спускала с него глаз. Обворовал с десяток лавчонок – велико ли дело! Но следом за властителем воров шлейфом стелились мрачные дела, о которых никто не молвил и лишнего слова, но в которых, без сомнения, не обошлось без сереброглазого лютника в плаще с брошью-барбарисом.