Земли семи имён - Дарина Стрельченко

Кроме того, нужно было подготовиться к встрече гостей с берегов Зелёной Реки – тамошние посёлки отправили послов к правителю Грозогорья. С какой целью, оговорено не было, но советник догадывался, что завтрашние гости прибудут с просьбой защитить сёла и деревни по берегам от мавок и другой речной нечисти. По Семи землям уже не первый год ходили страхи: распоясался Речной Гость, крадёт девок, обращает в русалок… Интересно, что ответит на просьбу правитель? Искать новых воинов по весне – дело неблагодарное. А отправлять к реке отборных стражников Грозогорья значит оставлять без охраны сам город – и это в пору, когда прихвостни карлы прочно угнездились в горах, сумрачные воры распоясались, а их владыка, видно, и вовсе сгинул в дворцовых подземельях… Да, первым делом следовало справиться о его здоровье, и уж к нему-то вызвать лекаря нужно непременно. Если не он, то кто обуздает дикую шайку, что только под его жёсткой рукой обрела имя сумрачных воров?

Забот невпроворот. Хлопотно это – быть советником правителя Грозогорья.

Хильдегарт поправил на плечах балахон и быстрым шагом пересёк коридор, направляясь к лестнице в свой кабинет – свериться с картой и оценить, к какому времени прибудут речные послы.

* * *

– Оставьте нас, – властно произнесла Хедвика, обращаясь к служанке в строгом тёмном платье и холщовом переднике в серо-розовую полоску.

«Какая странная здесь у всех одежда», – вспомнив человека, встретившего их у ворот, подумала она.

– У нас не хуже, – вслух ответил Файф, плотно прикрыв за служанкой дверь и подтянув свисавшие рукава. – Хорошо, что ты высокая. Иначе я бы утонул в своей собственной рубахе.

Она прислонилась к стене и наконец рассмотрела его как следует, в свете десятков свечей, расставленных по подоконникам, и огромной люстры из семи обручей, сиявшей медно-золотым блеском.

Глядеть на себя со стороны было более чем странно, но уставшую, встревоженную и голодную Хедвику вид себя самой, обряженной в мужскую одежду, облепленной грязью, с мокрой копной каштановых волос, только рассмешил. И вместе с тем она заметила что-то новое, что-то, что скользнуло во взгляде, мелькнуло в повороте головы и движении рук. Что это? Её ли это?..

– Намудрила ты, виноградная, с колдовством образа. Давай распутывай.

Хедвика кивнула, смаргивая слёзы.

– Я знаю, – шёпотом ответила она. – Я устала. Я зря пришла в Грозогорье.

– Ну, ну, ну, только слёз здесь не хватало, – тяжело вздохнул Файф. – Милая, меня засмеют все сумеречные воры, коли узнают, что утешал девицу.

– Ты можешь сказать, что утирал слёзы правителю, – сдавленно выговорила она.

– Немногим лучше, – не согласился лютник. – Не лей слёз, милая, погляди иначе. Лесовичка с виноградников, и оказалась во дворце, да ещё правителем! Тебе не плакать, не кланяться, тебе властвовать пришло время!

Файф улыбнулся, взял её за руку.

– Ваше величество, даже в этом облике вы обворожительны.

– О, куда как обворожительна, – проворчала она. А потом, оглядев грязную, в прорехах и пятнах сорочку, заляпанный плащ и рваные сапоги, не выдержала и рассмеялась.

– Виноградная! Будешь так себя вести, все и вправду решат, что правитель сошёл с ума, – нахмурился Файф. Несмотря на строгий взгляд, выглядел он ещё нелепее, чем она, и сквозь смех, так скоро сменивший слёзы, Хедвика пробормотала:

– Владыка воров! Хорош!

– Вы, ваше величество, тоже настоящий образчик манер и стати! – не остался в долгу лютник, надвигаясь на неё и разражаясь жутковатым смехом.

– Ты снова забыла, кто я, виноградная! – громовым голосом передразнивая Файфа, возвестила Хедвика, пятясь к стене.

– О, ваше величество, – тонко и высоко воскликнул Файф, – я пришла рассказать вам о каменной магии… Владыка воров, которого вы пригрели на своей груди, на самом деле расчётлив, бесчестен и жесток!

– Леди, вы слишком строги, – степенным баритоном ответила Хедвика, раскрывая подвернувшуюся книгу наподобие веера и мимолётно гадая, уместен ли веер у мужчин. – Владыка воров – славный малый, а кроме того, он так изящно ухаживает за дамами.

– Не хотела бы я стать объектом его обожания, – передёрнул плечами Файф, тревожно прикусывая губу и хмуря брови. – С таким поклонником, пожалуй, хлопот не оберёшься.

– Хлопот не оберёшься, и приключения не заставят себя ждать, – важно кивнула Хедвика. – Не каждая согласится на такое…

– Не каждую владыка воров наградит своим вниманием, – серьёзно ответил Файф, ловя её взгляд. – Спутницей его может быть лишь достойнейшая.

Хедвика, сама того не заметив, подалась вперёд, позабыв и думать, как странно это должно выглядеть со стороны: растрёпанная девица, сверкая глазами, подбирается к испуганному правителю, спрятавшемуся за книгой…

Но вновь, без предупреждения, её мысли стремительно обволок туман, и на этот раз – не прозрачные реки чужой памяти, а сладкое маковое марево, тёплое, как смолистый янтарь, сочившийся от украшенного изразцами очага. Она не заметила, как Файф коснулся её плеча, осторожно отведя колючую тёмную прядь.

И вдруг спали чары.

– Хватит, – поразившись прозвучавшей в голосе власти, произнесла она. – Файф, оставь меня одну. Мне нужно разобраться с образом. Ты ведь не хочешь провести оставшиеся дни под личиной лесовички из виноградников.

– Попасть под личину лесовички я не согласился бы под страхом смерти, – ответил он. – Но благодарю тебя, что побывал в облике правительницы Грозогорья. Попомни мои слова.

Лютник вышел. Судорожно вдохнув, Хедвика направилась к серебряному рукомойнику, умылась и спряталась ото всех в складках широкой модаловой салфетки, пахнувшей елью и мятой.

Но ей не дали времени – самого ценного камня, что может попасть под резец.

Четверть часа спустя в широкие, дымно-рубинового стекла двери постучала служанка с бронзовым подносом – в глубоких чашках и блюдах исходил сочным ароматом дичи и спелых персиков «перекус перед обедом». Посреди подноса лежала одинокая свежая ветка оранжевой рябины. Кто и где достал её, почти зрелую, холодной метельной зимой?..

– Спасибо, – надеясь, что голос не звучит растерянно, ответила Хедвика. Пропустила служанку в покои, дождалась, пока та поставит поднос на массивный деревянный стол, окружённый полукруглой тахтой, и с облегчением захлопнула за ней дверь. Несмотря на голод, при виде пищи она ощутила едва ли не отвращение.

Чужие шары раскалились и жгли кожу даже сквозь мантию и сорочку, чужое тело ломило от усталости, ко всему добавилась пронзительная и резкая, словно удары грома, головная боль. А главное – ей никак не удавалось сбросить колдовство образа. В прошлые разы всё происходило легко, стоило ей пожелать; это было даже проще, чем наложить образ. Но в этот раз ей словно мешала невидимая преграда, липкая паутина, опутавшая её и устремившаяся куда-то ещё, к другим людям и личинам. Стоило ей дёрнуть за нить, чтобы распутать клубок, как все переплетения начинали звенеть, будто увешанные бубенцами Акварели. Этот звон терзал слух и нагнетал головную боль; борясь с дурнотой, Хедвика делала новые и новые попытки, но образ упорно не желал сходить. Она обречённо взглянула в зеркало и в очередной раз увидела рассерженное, измождённое лицо правителя.