Запретная кровь - Евгения Исмагилова

Эрик

Эрик наткнулся на хозяина в коридоре: босой, в одних штанах, спадающих с талии, всклокоченный и тощий, как жертва мора, тот ковылял к кабинету, хватаясь рукой за стены. На располосованной шрамами спине выступали позвонки, ребра и лопатки, двигаясь под тонкой кожей, и от их вида у Циглера внутри что-то болезненно сжималось. В таком виде он больше походил на сбежавшего каторжника, нежели на аристократа.

– Мой граф!

Эрик подбежал, чтобы предложить помощь, но граф не обратил на огневика никакого внимания. Его глаза, еще замутненные беспамятством, сохранили блеск безумных снов.

– Мой граф! – повторил Эрик. – Это я, ваш обережник!

Теодор остановился у двери своего кабинета и принялся дергать ручку. Рядом охнула Ямила. На ее лице застыл немой вопрос: «Что ей делать? Помочь ему? Он всегда такой упрямый?»

«О, ты привыкнешь», – мысленно ответил ей Эрик.

– Циглер, открой этот чертов замок! Хоть какая-то от тебя будет польза или нет?

Граф повернулся и впервые посмотрел на огневика. Его лицо, казалось, постарело лет на двадцать: некогда гладкий лоб прорезали морщины, белую кожу покрывали старческие пятна. – Ну? Что смотришь? Ты все еще мой обережник. Давай, выполняй!

– Да, мой граф, – пробормотал Эрик и послушно открыл дверь, просто выломав замок. – Прошу.

Кабинет хозяина Марого острога был убран совсем недавно. Окна восстановлены, полки починены, а сама комната – вновь заперта. И все же тут пахло смертью, но уловить это мог только Эрик. Когда он вошел в кабинет вслед за графом, его объяла нехорошая дрожь. Он помнил тот проклятый день, когда погибла Сирша, как будто это случилось вчера.

Теодор же, кажется, вовсе не заметил никаких изменений. Лишь молча прошел к стеллажам с книгами и принялся перебирать одну за другой.

– Не то, все не то, – бормотал он, быстро листая страницы за страницами. – Черт, когда нужно, ничего не найти!

– Может, я могу помочь вам? – В дверном проеме показалась Ярмила.

На мгновение граф застыл с книгой в руке, затем повернулся к ней:

– Ты знаешь аментет?

– Нет, но… – Девушка запнулась и покраснела. – Я не умею читать…

– А ты, Циглер, знаешь аментет? Вы должны были изучать его в Академии!

– Немного знаю, – соврал Эрик. На самом деле он ни черта не знал: древние языки никогда ему не давались. Циглер солгал, чтобы удерживать внимание Теодора на себе, а не на Ярмиле. – Смотря, что нужно…

Граф, кажется, обрадовался и спешно принялся что-то рисовать на стене кусочком угля из камина.

– Тебе, наверное, лучше уйти, – шепотом сказал Циглер Ярмиле.

– Нет, пусть остается, я с ней еще не закончил, – не отрываясь от рисунка, бросил граф. – Как тебя зовут, красавица?

– Ярмила, я дочь старейшины Горста. Была дочерью, прежде… прежде чем чудовище с ним расправилось.

Услышав про чудовище, Теодор замер с карандашом в руке и перевел на Ярмилу удивленный взгляд:

– Чудовище? То самое?

– Мой отец и братья хотели убить его, но не смогли, – коротко ответила Ярмила. – Колдун его победил.

Теперь граф уставился на обережника. У Эрика по загривку пробежали мурашки, хвост предательски завилял от волнения.

– Ты убил ее? – переспросил граф таким зловещим шепотом, словно в следующий миг собирался разрезать Циглера на части.

– Она первая напала, – поспешно ответил тот. Конечно, он не ждал похвалы, но и выслушивать упреки не собирался. В конце концов, эта тварь порвала на куски семью Ярмилы и продолжала бы убивать дальше. – У меня не было выбора.

Однако граф ничего не ответил, лишь отвернулся к окну, о чем-то думая. А затем произнес то, что Эрик так боялся услышать:

– То чудовище… Это была Эйлит.

* * *

Он так и знал! Внутри все оборвалась – тонкая золотая ниточка под названием «надежда». Черт, черт, черт! Он должен был ехать с ними! Быть может, этого бы не случилось, будь он рядом!

– В этом нет ничьей вины, – внезапно сказал Теодор. – Она сама сделала свой выбор.

– Выбрала стать чудовищем? – глухо спросил Эрик, чувствуя, как падает в бездну отчаяния. – Или выбрала быть убитой?

– Выбрала сражаться до конца, – отозвался Теодор, заглянув в глаза обережнику. – И, к сожалению, проиграла. Ее собственная звезда обратила ее в чудовище. Ты убил это чудовище. Все так, как должно быть.

«Господи!» – чуть не воскликнул Эрик. Альхор Всемогущий! Скольких еще ему нужно убить?!

– Вы уверены?

– Я видел, как она обратилась. Она меня ранила, а затем преследовала наш корабль. – Ледяной тон графа быстро привел Эрика в чувство. – Так что да, я уверен, что это она. Другой вопрос: разве Эйлит, будучи в здравом уме, стала бы это делать?

Нет, разумеется, нет. Эйлит не такая. Она бы не стала никому причинять вреда.

– А что с наместником? Она и его… того?

– Варан оказался болен звериной ярью, – рассказал граф с тенью гнева в голосе. – Я догадывался, что с ним что-то не так, поэтому не хотел тебя брать, Циглер. Если бы ты поехал с нами, он бы тебя заразил.

Эрик ошеломленно посмотрел на графа. Оказывается, тот его защищал! Да что вы говорите?! Пусть Варан только попробовал бы напасть на него, мигом получил бы клинок в брюхо!

– Вы же понимаете, что, отказавшись брать меня, вы подвергли себя опасности?

– Да не беспокойся ты так, – отмахнулся Теодор.

Он так себя вел, словно три недели без сознания были сущим пустяком.

– Эрик. – Чья-то ладонь легла ему на плечо. Неужели это Ярмила? Что, она решила успокоить его? – Не надо, не начинай.

Циглер стряхнул ее руку и приблизился к графу.

– Да я и не за вас беспокоюсь. Я беспокоюсь за себя. – Из груди невольно вырвался рык. – Если бы вы погибли, я бы отправился под суд! Но вам плевать на это! Конечно! Что вам судьба какого-то мага!

– Зато мне не плевать на судьбу моей лучшей служанки, – желчно ответил граф. Он тоже сделал шаг к Циглеру. – Не подскажешь-ка мне, что здесь случилось, пока меня не было? И как проклятый камень оказался у нее в черепе?!

И тогда Ярмила, до этого смирно стоявшая в стороне, не выдержала.

– Прекратите, оба! – заорала она и даже топнула ногой. – Я не знаю, что между вами случилось, да и не хочу знать! Эрик Циглер – хороший колдун, он спас мою деревню от чудовища! Я благодарна ему за это! Пожалуйста, хватит спорить! Мертвых уже не вернуть!

– Я любил Сиршу, – неожиданно для себя самого признался Эрик. Говорить было трудно, будто горло забили камнями. – И никогда бы не причинил ей вреда!

Теодор скривился. Не похоже, что эти слова стали для него ошеломляющей новостью. Он потер воспаленные