Секс-защитник по соседству - Любовь Попова

Спускаясь после вниз я прекрасно слышала два растакистых гром-голоса, прекрасно поняла, что причина конфликта во мне.

— Ты серьезно? Приютил шлюху бандита?! Рисковал семьей?! Дал обещание занять мое место после отставки, чтобы прижать к стенке бандитскую морду?! Ты совсем обезумел без службы? Давно на плацу не стоял?!

— Моя личная жизнь давно тебя не касается! Я смог защитить Настю и ее семью, я нашел это место. Я сделаю все, чтобы жена Беляева была в безопасности.

— Может быть ты еще женишься на этой шва…?

— Отец! Держи себя в руках! Женюсь, — перебивает, безапелляционно заявляет Илий и меня прошибает дрожь удовольствия от того уверенного тона, что звучит в его голосе.

Так меня не защищал даже любящий папочка.

— Только через мой труп, отрепье вора войдет в мою семью, — говорит в ответ генерал Ланкин, и бросает на меня презрительный взгляд. Замечает на лестнице и резко марширует из кухни, какая бывает только в домах из бруса. Вбивает пятки в тапочках в деревянный пол, словно каблуки кирзовых сапог.

Илий поворачивается ко мне, дрожащей рукой проводит по русому ежику волос и улыбается.

— Проблема отцов и детей есть не только в вашей семье. Спускайся зайчишка. Волки отправились спать.

*** Илий ***

— Мне кажется самый страшный волк здесь ты, – спускается она неуверенно, и я понимаю причину. Вот так привести свою бабу в дом родителей. Оставить без представления и умотать на другой конец земли. Пусть даже ради того, чтобы спасти ее сестру.

Какая уж тут уверенность? Особенно, когда дочь этих самых родителей, надо заметить, весьма строгих, совсем недавно чуть не погибла. Причину тому, как раз эта вот Анжелика. Прекрасная, даже в обычном запахнутом халате. С закрученными в кральку волосами и без капли макияжа. Бороться ради бабы с отцом — генералом — это конечно опасно. Тем более, когда сам пришел к нему несколько дней назад и предложил сделку.

— О каком месте он говорил? Ты будешь работать с ним? — словно читая мои мысли, тихо спрашивает она и пытается сесть на место рядом, но я рывком сажаю ее к себе на колени. – Илий!

— Ничего, ничего. У них в десять уже отбой, — провожу носом по влажной после душа шее, вдыхая пьянящий аромат без капли примеси и тут же чувствую, как мой боец уже готов к новому бою. Тем более, что я не видел Лику целый день. Целые сутки без проникновения в густую мякоть ее влагалища, что тут же обхватывает меня со всех сторон, стискивает, сжимает до самого основания, стоит мне в нее погрузится.

— Ты опять игнорируешь мой вопрос…

— А ты еще не поблагодарила меня за спасение сестры.

— Учитывая, что именно ты был причиной ее кражи… — пытается, глупая, от поцелуя уклониться. Пытается быть правильной. Но приличной она пусть будет при посторонних, а мне нужна развратница, что я в ней открыл, которая не стесняется закрывать глаза, принимая член глубоко в горло. Только усиливая этим эффект сексуального удовольствия.

— Не вредничай, — задираю ее голову, прикусываю шею и толкаю с колен. К выходу. – Лучше покажи мне, как скучала.

Вывожу ее за дверь. В освежающую гималайскую ночь. Именно здесь на одной из вершин находится этот дом. Практически в облаках. На улице холодно и покрытая мурашками кожа доказывает это лучше слов, но я планирую согреть свою Лику. Планирую зажечь ее тело.

— Ты несерьезен, — продолжает она ворчать, пока веду ее вниз по склону, в беседку на краю скалы. Она сначала забывает о своем недовольстве, потому что тот вид, что открывается перед глазами убивает все мысли одним выстрелом. Полная луна в истинно звездном небе. Два горы с белыми шапками, а между ними мостик, прям над водной гладью. – Здесь великолепно, но это не отменяет того факта, что ты не хочешь со мной ничем делится.

— Милая, — садясь позади нее, пока она продолжает наблюдать за птицами в небе. – Я готов делиться с тобой всем, чем угодно. Кроме дел, тебя не касающихся. Мужских дел.

— То есть я должна, как и любая женщина сидеть и ждать, когда ты решишь все проблемы? — злится она, напрягается, отталкивает и меня самого начинает колотить. Что я должен ей рассказать? Как, убивая собственную гордость пришел к отцу чтобы дать обещание занять его место? Он этим мне весь мозг проел. Но я прекрасно знал, что без его поддержки мне нечего делать в доме Беляева. Даже с маскировкой. Рассказать, как лазил по грязным, канализационным трубам, чтобы спасти ее сестру? Как рисковал жизнью убегая от пулеметной очереди? Как, мне ранили бок? Как у меня до сих пор фантомные боли в голове после плена в Афганистане? Как я ненавижу, тот акцент которым смог ее обмануть и фактически изнасиловать? Может быть рассказать, как ненавижу отца, который всегда меня гнобил, и ставил в пример кого-то на стороне, а мной никогда не гордился? Зачем это ей? Зачем загружать красивую головку моими проблемами.

Лучше загрузить ее более приятными вещами. Например, потянуть за волосы, вылизать шею, содрать с плеч ненужную старческую тряпку, порвать на груди тонкую ткань футболки и вцепиться пальцами в соски, чтобы забыла обо всех своих вопросах. Чтобы просто перестала бурчать и заглушила мой гнев стонами.

— Придет время я все расскажу, но сейчас мне нужно от тебя совсем другое внимание.

— Пообещай, — вдруг требует она, упирая руку мне в грудь, пока я стараюсь уложить ее на один из диванчиков. – Пообещай, что все расскажешь. Когда будешь готов.

— А если я не буду готов? — врать то не хочется. – Мне крайне не хочется напрягать тебя ненужными рассказами.

Она закатывает глаза и умудряется вывернутся из моих рук. Встает поправляет одежду и упирает руки в бока.

— Это не нужные рассказы, это часть тебя. Эти рассказы ты сам. Я о тебе совершенно ничего не знаю! Ты знаешь практически всю мою подноготную. Это неправильно! Я не хочу снова оказаться в собственном доме на птичьих правах.

С этим эмоциональным заявлением она уходит, а мне хочется дать себе по морде, потому что буквально пара предложений могли бы не дать мне замерзнуть. Но я никого никогда не обманывал. Даже бабам не врал насчет их места в своей жизни. Один день. Одна ночь. Мне комфортнее держать все в себе, надевать маску балагура и прятать за ней ту тьму, что меня всегда окружала и странно видеть, что кто-то хочет в нее заглянуть.

Слышу тихие шаги за спиной и резко оборачиваюсь, но это снова Анжелика. Она все еще хмурится, но словно что-то для себя решила. А у меня на губах снова цветет улыбка, в груди что-то приятно щекочет.

— С завтрашнего дня я объявляю тебе байкот, пока не услышу полного рассказа о Василии Ланском.

— С завтрашнего? – поднимаю брови и полностью разворачиваюсь к желанному телу. Член в штанах приятно ноет.

— А сегодня я должна тебе благодарность за спасение сестры, — говорит она гордо и вдруг садится передо мной на колени. Вот так подарок перед байкотом.