Рядом с алкоголиком. Исповедь жены - Катерина Яноух

Однажды вечером он вообще перестал реагировать на обращение. Ничего не ел. Сидел с неестественно прямой спиной и пребывал в полной прострации.

Возвращаясь с ужина мимо живописной пристани, мы ссорились. Я с завистью смотрела на нормальные семьи, на мам, пап, детей. Все они шли и о чем-то разговаривали. Возможно, и у них возникали какие-то проблемы, но внешне это было незаметно. Может, взрослые выпили вместе бутылку вина, может, пили только безалкогольные напитки. Папочка обнимал мамочку. Впереди бежали двое детей. Они проводили свою жизнь вместе.

Мы нет.

Мы жили один возле другого, и наши миры уже давно не пересекались.

Чему меня не научили в школе, так это тому, что когда ругаешься с алкоголиком, будь готова взять всю вину за произошедшее на себя. Особенно если скандал был в присутствии детей. Дети во время ссор алкоголика с его половиной часто встают на сторону алкоголика, мать после ссоры получает клеймо злой женщины. Алкоголик прекрасно умеет этим пользоваться. Сценарий обычно одинаков для всех семей, в которых еще не поняли, что зависимость – это не просто так.

Жена ведет себя жестоко, алкоголику же нужно сочувствие. Именно поэтому ему необходимо пить. Исходя из вышесказанного, становится понятным, что симпатии многих вызывает именно алкоголик.

Все чаще в наших скандалах стал участвовать Эдвард. Самое интересное, что он, как правило, вставал на сторону Рихарда, который, по крайней мере в глазах детей, превосходно умел играть роль хорошего, забавного отца. Мне же в этих сценах всегда доставалась роль противной и скандальной матери, умеющей испортить любую шутку. И если я вдруг набиралась наглости и ставила под сомнение хоть что-то, например, его пьянство, это всегда оборачивалось против меня.

– Как человеку не раздражаться, если ты цепляешься по любому поводу! Ты все портишь! И мне, и детям! Ты что, не можешь хотя бы постараться вести себя по-другому?

– Да, мам, чего ты так кричишь на папу, – присоединился к нему Эдвард, – ты только и делаешь, что жалуешься на него. Он же ничего не сделал.

Я чувствовала себя обессилевшей. Как мне объяснить ему? Я не могла этого сделать. Я ведь была злой. Ужасно, ужасно злой.

– Неудивительно, что вся семья себя хреново чувствует, – продолжал Рихард, – ты все и всем портишь. Ну, кто начал? Ты начала! Потому что у тебя не все в порядке с головой!

– У меня с головой все в порядке! Как ты вообще смеешь говорить такое!

– Так это же понятно, мы все это видим, когда ты затеваешь скандал. Почему ты ругаешься при детях?

– Мам, перестань, – сказал Эдвард.

Мир перевернулся с ног на голову. Рихард говорил детям, что это я сумасшедшая, но именно он стоял перед ними до такой степени пьяный, что его дыхание можно было смело использовать в качестве слезоточивого газа. Им дышала сама смерть.

Очередной вечерний скандал. Рихард хлопнул дверью так сильно, что посыпалась штукатурка.

Йоахим и Миранда заплакали, а Эдвард, естественно, стал защищать Рихарда.

– Мам, ты сумасшедшая! Ты Злая Королева, – кричал он, и мне показалось, что я получила удар ножом в живот.

В то время я вынесла множество несправедливых упреков в свой адрес, но слышать, как твой собственный ребенок называет тебя «Злой Королевой», было выше моих сил. Большинство грубых слов я быстро забывала, но «Злую Королеву», наверное, буду помнить до самой смерти.

Примирение сексом? Это вполне возможно при нормальных супружеских отношениях. Люди мирятся в постели. Секс нейтрализует злость, снижает агрессивность. Лаская и гладя своего партнера, человек вспоминает все то, что он когда-то полюбил в нем. В свое время мы с Рихардом очень часто использовали секс в качестве примирительной игры.

Но зависимость вытеснила старые правила.

Человек, зависимый от алкоголя, не становится после секса ни лучше, ни приветливее.

Вы можете целовать его до посинения. Можете, лаская, довести его до двадцати оргазмов. Можете ради него показать стриптиз и станцевать эротический танец. Можете быть самой сексуальной на свете. Все напрасно.

Я очень долго не могла этого понять. Секс был инструментом, который я использовала в качестве щита против никогда не кончающегося ночного кошмара. Я все еще пыталась утихомирить Рихарда с помощью ласк. Близости. Неги. Я уже не чувствовала ничего, просто хотела заткнуть его. Я надеялась, что подниму ему настроение, если пересплю с ним, что после оргазма он расслабится и успокоится.

Я быстро уложила детей. Пришла к нему – он лежал в своей постели одетый, с открытым ртом. Улегшись на него, занялась с ним сексом. Механически двигалась вверх и вниз. Совершенно без чувств. Мне хотелось, чтобы он потерял сознание, растворился. Наконец оргазм на несколько часов перенес его в иллюзорный мир сновидений.

Таким образом я хотела откупиться и выторговать для себя хоть пару часов ночного покоя, не понимая, насколько это абсурдно.

Мне надо было выжить. Справиться с ситуацией.

Может, это тоже было наказанием? Я наказывала сама себя, свою тщедушную женскую сущность. Секс в отсутствие чувств приводил к отупению. Оральный секс – валиум. Мастурбация – рогипнол.

Мы уже не занимались любовью. Я просто совершала определенный физиологический акт, чтобы загипнотизировать его на сон.

Я никогда в жизни ни с кем не занималась оральным сексом так механически.

Никогда и никого не гладила так неистово и с такой расчетливостью.

Я никогда не думала, что секс можно воспринимать так безразлично.

Тогда мне было все равно.

Это была чрезвычайная ситуация.

Попытка выжить.

Так, как правило, не чувствуешь тоски.

Она приходит много позже.

Когда наконец понимаешь, что произошло.

Жизнь превратилась в сплошное ожидание. Ожидание чего-то лучшего. Изменений. Какого-то предела. Того, что Рихард опомнится. Что у нас родится еще один ребенок.

Когда-то я обожала Грецию и лето. Теперь, когда лето наконец подошло к концу, я поклялась, что никогда больше не вернусь в эту проклятую страну. Я ненавидела острова, яхты, ослов и баб в черных одеждах. Я понимала, что Порос не в ответе за наш отпуск, превратившийся в ничтожную пародию на отдых, но как обычно мне просто необходимо было ткнуть пальцем в возможного виновника. Мне показалось, что Греция вполне подходящий кандидат на эту роль. Смешно. Но я решила, что ноги моей в Греции не будет!

Мы вернулись в город. Я была на двадцатой неделе. Деревья надели свой желто-красный осенний наряд, воздух был чист и свеж. Бутылки продолжали обнаруживаться в самых неожиданных местах. Я стала следить за Рихардом, чтобы знать, чем он занимается. У меня даже выработалась привычка приближать нос к его рту и принюхиваться, когда он откуда-то возвращался. Даже если он отсутствовал пять минут, я все равно не отказывалась от своего ритуала.