Моя война с 1941 по 1945 - Алексей Фёдоров

Ищем сеновал, но ничего подходящего не встречаем. Дома здесь под одной крышей с сараем, и нам пришлось проникать во двор так же, как мы забрались на первую ферму в Германии – в щель между воротами и балкой. Пробравшись таким образом внутрь, мы оказались на необмолоченных снопах в левой части двора. Перекусили бутербродами, перекурили. Потом, зарывшись поглубже и прижавшись друг к другу, заснули. Надо сказать, что, несмотря на нервотрёпку, спали мы без сновидений. А часов в десять во дворе заработала молотилка. Сначала работники бросали в нее снопы, лежавшие внизу, потом один из них залез наверх и вилами начал сбрасывать снопы оттуда. Стало ясно, что очередь дойдет до нас. И она дошла. Работник, поднимая вилами очередной сноп, открыл кого-то из нас и так испугался, что с криком бросился вниз. Мы не успели встать, как наверх поднялся среднего роста худощавый хозяин.

Когда мы отрекомендовались, он заулыбался и позвал в дом. Дочь хозяина быстро приготовила кофе, мы перекусили и предложили хозяину свою помощь в молотьбе. Он с радостью согласился, и мы быстро начали передавать снопы друг другу, а работник закладывал их в молотилку. Хозяин обмолоченные снопы складывал стенкой у открытых ворот, чтобы загородить нас от любопытных глаз – дом был крайний в деревне и кто-нибудь мог заглянуть мимоходом.

Мы работали энергично и без перерыва закончили молотьбу часам к четырем.

Отряхнулись, умылись и по сигналу дочери хозяина пошли на кухню, где был накрыт стол. Съели сытный обед и в седьмом часу вечера с очередным запасом бутербродов двинулись на юго-запад, к далекой французской границе. С хозяином ни о чем таком не говорили, разве что «войне скоро конец, Гитлер капут, да здравствует Россия, да здравствует Сталин». Разве этого мало?..

Но вот следующая ночь осталась в памяти каждого из нас на всю жизнь. На одинокой ферме, где мы остановились, хозяин, пока мы ели, включил радиоприемник и отыскал Москву. Передавали последние известия. Трудно описать наше волнение, когда мы услышали голос Левитана, читавшего сводку Совинформбюро. От волнения мы даже плохо понимали, о чем он говорил. Слезы лились из глаз сами собой, и мы вытирали глаза и носы грязными заскорузлыми руками. Волнение достигло апогея, когда кремлевские куранты пробили двенадцать раз и прозвучал новый советский гимн. Мы плакали, не стесняясь…

Прощаясь, хозяин сказал:

– Вы у меня не первые, были у меня и англичане, и французы, и поляки, но, когда я, например, включал Лондон, никто так не переживал, как вы, услышав свою Москву. Да, любите вы, русские, свою Родину, и это хорошо.

Мы долго жали ему руку. Взволнованные, в быстром темпе отшагали целый час и остановились на краю деревни около двухэтажного кирпичного дома. В щелях штор был виден свет, и мы постучались. Дверь открыл мужчина средних лет в черном костюме. Мы отрекомендовались, и он провел нас в столовую, где был накрыт стол, за которым сидели трое мужчин и женщина. Хозяин представил нас и поманил за стол. Женщина принесла еще четыре прибора. Хозяйка предложила вымыть руки, что мы и сделали с большим удовольствием, ибо наши руки были в полном несоответствии с белоснежными скатертями и салфетками.

Когда мы вошли в столовую, мужчины горячо о чём-то говорили, и это сразу заставило нас насторожиться. Хозяин сказал нам:

– Вам нужно очень торопиться, в соседней деревне стоит немецкая танковая часть и Schwarzbrigade («Черная бригада»). Утром они будут прочёсывать лес, искать Wei brigade («Белая бригада»). Чтобы быстрее выйти из зоны действия карателей, вам нужно двигаться как можно быстрее в южном, а лучше в юго-восточном направлении.

И он показал нам карту – путь проходил по мелколесью, большой лес оставался справа.

– Сейчас четыре часа утра. В вашем распоряжении семь-восемь часов. Ешьте быстрее и уходите. Мы хотели вас спрятать, но после обсуждения решили, что это опасно.

Через пять минут мы вышли, хозяин указал нам направление, и мы, попрощавшись со всеми (они вышли нас проводить), быстрым шагом двинулись проселочной дорогой на юго-восток.

Кто они были, мы не узнали, но решили, что они входят в Wei brigade или, по крайней мере, связаны с партизанами.

Поясню.

Wei brigade – это участники активного сопротивления, лесные партизаны, нелегальные группы в городах и поселках.

Schwarzbrigade – это военные части полковника Дегреля, воевавшие на стороне фашистов, как и наши власовцы, только одеты они были в чёрную униформу (как большинство фашистских и реакционных военизированных формирований). Отсюда и название – «Черная бригада». В противовес им партизан именовали «Белой бригадой». Это было символично – белая, чистая, справедливая.

Шли мы почти без отдыха часов десять. Страх подгонял нас, мы почти бежали. Попасть в руки карателей – значит принять смерть в страшных мучениях…

Припоминаю, как мы зашли в крайний дом маленькой деревушки, и я посмотрел на часы – 14 часов 20 минут. Мокрые, усталые, мы представились и сели в кухне на стулья. Хозяйка стала нарезать хлеб, а хозяин спросил:

– Откуда вы, почему такие разгоряченные?

Я назвал деревню, видимо неправильно, не запомнил названия, которое прочитал на карте в двухэтажном доме.

Хозяин покачал головой и сказал, что такой деревни близко нет. Я попросил карту и показал тот пункт, из которого мы вышли.

– Ого, так до нее пятьдесят километров! – удивился хозяин.

Вообще-то мы прошли не меньше шестидесяти километров, это по прямой было пятьдесят.

Я объяснил причину нашей спешки, хозяин заволновался и попросил нас быстрее покинуть его дом.

Мы захватили тонкие бутерброды с повидлом и направились к молодому сосновому лесочку. Присели и стали есть бутерброды. Для голодных, как волки, людей граммов двести хлеба, тонко намазанных повидлом, ничего не значат. Усталые, загнанные, голодные, не спавшие уже больше суток (ведь молотилка разбудила нас часов в 10 утра предыдущего дня), мы были в мрачном настроении. А в перспективе возможны каратели и немецкие танки. Вот тебе и троекратное «ура» в честь Бельгии!

Я предложил послушать – не тарахтят ли моторы танков. Но их не было слышно. Это немного успокоило, и мы стали думать о пище.

Яков предложил:

– Надо курочку стащить, вон они гуляют. А, ребята?

Куры рылись в навозной куче метрах в тридцати от нас.

– Попробуй, – согласились мы.

– А вы ведро раздобудьте.

Мишка и Яшка направились к навозной куче, откуда скоро раздалось кудахтанье, и мы увидели лежащего на навозной куче Яшку и летящих в разные стороны кур.

Яшка встал, держа в руках обмякшую курицу, а Мишка пошел в деревню. Вскоре он вернулся с ведром.

– В деревне никто не слышал куриного переполоха? – спросил я.

– Нет. Куры туда прибежали и успокоились, а петух считать не умеет, не обнаружил отсутствия одной жены.