Заглянувший. Исповедь проклятого - А. Райнер

Окна так же отличались внушительными размерами. Украшенные причудливыми витражами, они имели разные, но исключительно геометрически правильные формы. Пол дворца был составлен из мозаики, изображающей диковинный распустившийся цветок. Я поднялся по одной из лестниц и оказался на просторной лоджии.

Отсюда открывался потрясающий вид на горы и леса, теряющиеся в густой сиреневатой дымке заката. Над всем этим великолепием неизменно сияли звезды, галактики и многоцветье туманностей. Я подумал о том, что земным людям лишь отчасти доступны красоты Вселенной. Но даже просто глядя в телескоп, можно смело поверить в Творца.

Красоты Вселенной более чем достаточно для осознания его присутствия среди нас.

– На самом деле, Эйдор очень похож на материальный мир, – облокотившись на балюстраду, вслух рассуждал я, – Но здесь нет забот, связанных с физическим существованием. Поэтому нет необходимости работать, ведь деньги, еда или одежда больше не имеют никакого смысла. Все, что имеет значение – развитие духа.

В духовном отображении Земли вовсю процветала творческая жизнь. И я догадывался, что подобных миров должно быть великое множество.

Обойдя большую часть Белого дворца, я пришел к выводу, что у зданий здешнего мира, похоже, нет прямого назначения. Весь смысл дворца был в архитектурной красоте и фрактальной симметричности, благодаря чему он наделял присутствующих особой энергией прекрасного, энергией искусства. Стоило лишь догадываться, сколько мастеров сообща приложили усилия к созданию этого грандиозного здания. Тысячи просторных залов и потаенных тесных комнатушек уместил он в себе.

Здесь встречались целые галереи. Некоторые картины тянулись на сотни метров, и жирные мазки, казалось, вот-вот задышат своей жизнью, вырвутся в окружающее пространство. Были галереи исключительно с пейзажами или только с портретами. Некоторые хранили работы только одного художника. Но чаще всего встречались смешанные, где картины рассказывали о красоте далеких миров, отображая их удивительную флору и фауну, отличную от Земной. С таких картин, из под чешуйчатого ствола, пытливо выглядывали светлоликие девушки с острыми ушками и кошачьими улыбками. Или ждал своего зрителя крохотный воздушный островок посреди изумрудного заката, светом маяка приглашая в гости.

В некоторых комнатах расположились сады с фонтанными площадями, лабиринты из живых изгородей, разноуровневые клумбы самых причудливых форм. Одна из клумб в форме гигантской бабочки задрожала, ожила и взлетела над прогуливающимися парочками. Описав несколько кругов, она села на прежнее место. На подобные чудеса здесь мало кто обращает внимание. Ведь, при желании, любой может сотворить чудо.

Позже, я попал в огромную круглую комнату, абсолютно пустую, но с крохотным колодцем посередине. Подойдя к нему ближе, я услышал, что вода поет. Ее пение напоминало звук капающей воды в пещерах, и что-то было от течения ручья. Я коснулся пальцем водной глади, и пение стало едва уловимо:

«Войдешь в дом врага против воли – бежать придется. Войдешь из любопытства – обманут будешь. По желанию, из любви войдешь – обретешь искомый покой».

– «А лучше к врагам не ходить совсем», – подумал я и отправился дальше.

Под крышей дворца находились амфитеатры, стены которых украшали скульптуры и деревья, пустившие корни прямо из камня. На ветвях горели свечи, воск сбегал по стволу, а потом возвращался назад. Мягкий, теплый свет свечей создавал особую атмосферу в театрах, и музыка здесь воспринималась иначе.

Принявшись считать органные залы, я сбился со счету. Возможно, для каждого органиста создавался индивидуальный зал, с соответствующим интерьером, убранством, освещением. Но то была лишь не подтвердившаяся догадка. Большую часть этих залов я застал заброшенными, в них не было ни одной живой души. В некоторых же музыка не смолкала, и слушатели стекались отовсюду, чтобы почерпнуть что-то для себя.

Взгляд привлекла надпись над широкой каменной аркой:

«Произнесенное – исчезающий шум. Написанное – сила, правящая вечностью».

Войдя внутрь, я оказался в самой потрясающей библиотеке: стеллажи уходили ввысь настолько, что, теряясь в пестроте, сходились в одной крохотной точке где-то на уровне небес. В зале располагались десятки каменных колонн, поднимающихся до самого верха и окружённых мраморными винтовыми лестницами. Читатели, выбрав интересующие книги, доставали их и поднимались на балконы внутри зала, где усаживались на скамьи и начинали тихо шелестеть страницами.

Прямо передо мной возвышалась статуя седобородого мудреца, держащего в руках свитки. Все его тело было исписано мелкими буквами, складывающимися в предложения. Заметив меня, мудрец произнес:

– Строя лестницу из прочитанных книг, не забывай по ней подниматься, иначе она превратится в стену!

Я улыбнулся ему и прошел вперед.

Рядом с каждой секцией на каменном постаменте стоял обезличенный человеческий бюст со схематичными чертами лица. Как и скульптура седобородого мудреца на входе, бюсты оказались способны к полноценной артикуляции и свободно владели различными языками, отвечая посетителям библиотеки на возникающие вопросы относительно содержания тех или иных книг и помогая в выборе литературы.

– Где здесь секция «Эйдор для чайников»? – спросил я у ближайшего каменного бюста.

– Все о чае – секция тысяча пятьсот сорок два, но разве вас это интересует? – усомнился бюст, -Уточните запрос, чтобы я смог точнее сориентировать вас.

– Да все нормально, не скучай тут, – я махнул рукой и полетел дальше.

Стало быть, у таких «библиотекарей» можно уточнить, книги какого жанра расположены на стеллажах секции и где найти нужную информацию, а прочитанные книги сами возвращались на свое первоначальное место на полках.

Здесь хранились философские, теологические и исторические тексты различных цивилизаций, всевозможные сочинения жителей всех слоев нашей планеты. Я даже набрел на раздел с каменными табличками некоей империи Энасков, неизвестной общей антропологии.

Здесь хранились не только печатные версии книг. Многие, особенно старинные на вид, были написаны от руки с потрясающими детальными иллюстрациями. Без сомнений, здесь содержались произведения на всех возможных языках – современных и мертвых для материального мира. А, возможно, здесь были и книги на будущих языках тоже.

Такой вывод я сделал, попав в раздел ненаписанной литературы. Тексты в этих книгах появлялись сами собой, перечеркивались, исправлялись, как будто автор работал над книгой в этот самый момент. Некоторые из книг в этой секции больше напоминали блокноты для заметок или нечто еще не оформившееся в окончательный сюжет. Некоторые книги были совершенно пусты, часть из них – без авторства. Должно быть, когда придет время, в них проявится чей-то труд.

На одной из полок в секции художественной литературы я увидел автора, чьи произведения любил при жизни в Асперосе. Роман «Черный обелиск» здесь занимал сразу несколько полок – причем все версии книг оказались разные. С изменением стиля, персонажей, сюжетной линии или даже тематики.