Магический мир. Введение в историю магического мышления - Эрнесто де Мартино

И наконец: разве в приведенных свидетельствах не могло идти речи о галлюцинациях у зрителей, которым казалось, что они видят больше того, что они видели на самом деле, или которые поддались воздействию окружающей среды, обрядовой инсценировки или той мистической ауры, которая окружает зрелища подобного рода даже в глазах скептически настроенного европейца, особенно если он не является экспертом в психологии?

Здесь мы попадаем в своего рода порочный круг. То же подозрение, не идет ли здесь речи о праздном капризе сомнения, предостерегает нас, что нашему уму грозит опасность впасть в благочестивое безумие Петра Ломбардского, задававшегося пустопорожними вопросами: «В каком возрасте был сотворен Адам? Почему Ева была извлечена из ребра, а не из другой части человека? Почему она была извлечена из него, когда Адам спал, а не когда он бодрствовал? Почему прародители в Раю не заключали брака? Мог ли Бог воплотиться в женщину?». Язвительный Эразм в своей «Похвале глупости» добавляет к этому перечню апорий ряд шуточных вопросов: «Возможно ли предположение, что «Бог мог бы сделаться дьяволом? Будто Бог-Отец возненавидел Сына? Может ли Бог превратиться в женщину, дьявола, осла, тыкву или камень? А если бы Он действительно превратился в тыкву, могла ли бы эта тыква проповедовать, творить чудеса, принять крестную муку?». В праздном кружении ум переходит от гипотезы к гипотезе, от сомнения к уверенности, а затем снова к сомнению. Чтобы положить конец этим мучительным колебаниям, нам, как кажется, не остается другого средства, кроме как довериться достижениям психологии паранормальных явлений, которая притязает на то, чтобы не покидать прочной почвы наблюдения и эксперимента. Представляется, что в данном случае мы располагаем всеми необходимыми гарантиями, и потому вопрос факта может быть решен окончательно. Психология паранормальных явлений подвергает рассматриваемые ею феномены искусственной редукции, отрывая их от их исторической конкретности, лишая присущей им спонтанности и помещая, насколько возможно, в условия эксперимента по модели естественных наук. В процессе этой редукции собственно человеческая и культурная сторона феномена осознанно выносится за скобки: каковы верования экстрасенса или медиума, каково их историческое значение и генезис – все это оказывается неважно. В лучшем случае задаются вопросом и подвергают проверке то, как психологический факт доверия к результатам влияет на сами эти результаты. Каково культурное значение ясновидения, или телепатии, или предвидения, или телекинеза – это вопрос, на который эксперимент по самой своей природе неспособен ответить. В лучшем случае речь идет о том, чтобы искусственно воспроизвести окружающие условия, которые, как предполагается, способствуют возникновению феномена (темнота, пение, свободное общение т. д.), соблюдая необходимые гарантии достоверности и контрольные процедуры (например, наблюдение при свете, фотографирование и т. д.). Сложная совокупность исторических факторов, действующих в процессе спонтанного порождения феномена, приобретает здесь, ради удобства исследователя, характер простого стимула, который можно воспроизвести в любой момент. Так, драма умирающего, являющаяся глазам родственника или друга в момент смерти, сводится, в условиях лабораторного эксперимента, к попытке, многократно повторяемой, продемонстрировать подопытному определенную карточку, случайным образом взятую из стопки, и т. д. Разве это не подходящая почва для того, чтобы раз и навсегда решить, являются ли магические способности реальными? Разве мы, стало быть, не должны обратиться к достижениям психологии паранормальных явлений в надежде обрести ту достоверность, которой мы тщетно пытались достичь при исследовании этнологических свидетельств?

Среди современных экспериментальных исследований, нацеленных на оценку достоверности и анализ парагномических установок, следует прежде всего отметить исследования Ганса Бендера, проводишиеся в лаборатории Института психологии Университета Бонна, а также те работы проводившиеся Райном и его учениками под руководством Мак Дугалла в лаборатории Института психологии Университета Дьюка (Северная Каролина)[145]. Бендера побудило предпринять систематическое исследование парагномических установок, а конкретно «ясновидения», странное явление, которое он мог наблюдать в ходе экспериментов, проводившихся с совершенно иной целью. Среди множества методов, позволяющих выявить «психологические автоматизмы», методов, применяемых для экспериментального изучения феноменов обыкновенной диссоциации сознания, есть метод так называемого автоматического чтения, когда подопытный перемещает какой-нибудь легко движимый предмет (например, стакан) по кругу, состоящему из букв алфавита, так что этот предмет, последовательно касаясь букв, образует определенные слова или фразы в ответ на определенные вопросы, при том что содержания этих вопросов вопрошаемый не знает. В процессе этих исследований некоторые участники неоднократно высказывали странное утверждение, будто бы они способны находить соответствующие буквы, даже не видя их. Это побудило Бендера предпринять беспристрастное исследование проблемы. Исследования, проводившиеся с июня 1932 по июнь 1933 гг., не дали результата, который позволил бы с полной уверенностью говорить о достоверности феномена ясновидения[146]; однако новая серия экспериментов, проводившихся с мая 1933 по ноябрь 1934 гг., напротив, оказалась вполне плодотворной для экспериментального доказательства реальности этого феномена. После четырехчастной серии опытов, проведенных над «экстрасенсом», и при помощи особой техники, позволяющей рассматривать феномен ясновидения в его изоляции и чистоте, без какой-либо возможной примеси телепатии, Бендер пришел к выводу, что подопытный обнаруживал способности восприятия, со всей определенностью исключавшие любой «нормальный» способ познания – в том числе гиперестезию – и эти способности невозможно объяснить случайностью, а тем более предположить какую-то уловку или обман. Райн и его ученики, со своей стороны, исследовали парагномические установки при посредстве статистического метода. Применявшуюся для этого процедуру Шепис кратко описал следующим образом: «Приносят колоду из двадцати пяти карточек, на которых изображены пять различных символов (по пять карточек на каждый символ): вероятность отгадать карточку составляет 5/25, т. е. 1/5. Таким образом, если назвать наугад символ, до того, как открыть одну из карточек, и если каждый раз класть карточку обратно в колоду и перетасовать ее, среднее количество угаданных вариантов, т. е. случаев, когда символ, предварительно названный наугад, совпадет с выпавшим на самом деле, составит в среднем 1/5 от общего числа вытащенных из колоды карт. Естественно, если число попыток будет ограничено, то результаты могут заметно отличаться, в большую или меньшую сторону, от среднего показателя, однако с увеличением числа попыток число отгадок будет постепенно приближаться к нормальному отношению шансов. Если же в результате нескольких серий опытов, проведенных в различных обстоятельствах времени и места, число попаданий будет постоянно превышать средний показатель в 1/5, и при этом оно будет превышать пределы, в которых этот средний показатель должен колебаться сообразно отношению шансов, и если бы было возможно, при проведении этих опытов, устранить влияние любых помех и сенсорных воздействий, как объективных, так и субъективных, которые могли бы оказать влияние на эксперимент, тогда можно было бы предположить, что его результаты были получены под действием внешней причины, и предположить, в первом приближении, что таковой причиной могли быть экстрасенсорные