Презумпция любви - Наташа Колесникова

— Протест принимается, — сказала судья. — Свидетели выступят в свое время. Продолжайте.

— Я не настаиваю на своем утверждении, ваша честь, но факты налицо. Малышев не блистал успехами в учебе, зарекомендовал себя как личность неуравновешенная, способная на необдуманные поступки и как подручный местного криминального авторитета Вадима Дусина.

— Протестую! — снова крикнул адвокат. — Мой подзащитный был знаком со многими жителями района, в том числе и с Вадимом Дусиным, хозяином диско-клуба. Но это не означает, что он был связан с преступными группировками, равно как и то, что Вадим Дусин является преступным авторитетом.

— Протест принимается. Будьте осторожны в своих суждениях, Павел Григорьевич.

— Хорошо, ваша честь, я заканчиваю. Мы имеем дело с фактом бандитского нападения на хозяина солидной торговой фирмы. Нападения, которое, как заявил сам обвиняемый, обосновывается только фактом его личной неприязни к уважаемому бизнесмену. Это не просто факт нападения, это угроза всему нашему обществу. Разнузданный молодой человек, троечник и хулиган, имевший приводы в милицию, набрасывается с кулаками на бизнесмена, который принял его на работу, человека без образования, с подозрительной биографией, но принял. Поверил в него. И был жестоко наказан за это. Был избит сам, также пострадали и его телохранители. Если этот факт оставить без жесточайшего наказания, любой охранник и мелкий клерк сможет избивать своего работодателя только лишь за то, что испытывает к нему личную неприязнь. А это означает, что московские предприниматели будут нанимать на работу не москвичей, от которых непонятно чего можно ожидать, а иногородних. И повинны в этом будем мы — правоохранительные органы и наш московский суд. Поэтому я требую наказать Малышева по всей строгости, а именно — лишением свободы на срок семь лет по совокупности статей…

Она не помнила названия этих статей, снова все поплыло перед глазами, ужас заполонил душу. В выступлении прокурора явно чувствовалась рука ее матери, ее манера говорить о Сане. И значит, надеяться было не на что. Потом выступал адвокат, свидетели, дело было несложное для судьи, факт нападения доказан, подсудимый свою вину не отрицает. Судья едва заметно усмехнулась, когда давали показания телохранители Полевика и сам он. Видимо, не могла понять, как два здоровенных мужика, да и сам Полевик отнюдь не доходяга, могли пострадать от восемнадцатилетнего парня вполне нормального телосложения. Люди, сидевшие в зале суда, восприняли это однозначно — раз парень смог побить таких бугаев, значит, молодец! Любые слова Сани сопровождались аплодисментами. А он только подтверждал, что избил Полевика на почве личной неприязни. Не понравилось ему, что тот пришел ночью в магазин с проверкой, разбудил.

Ни она сама, ни судья, ни люди в зале не верили этим словам. Все видели — парень-то вполне нормальный, не мог он так поступить. Что-то здесь не так, даже судья пыталась растормошить Саню, понять, что же за причина подвигла его на столь глупый поступок. Ведь понимал же, чем для него обернется это нападение. Саня все понимал, но сказал, что причина — личная неприязнь к хозяину фирмы.

Прокурор неистовствовал, встревал после каждой реплики свидетелей, судья останавливала его и внимательно смотрела на Саню. Словно давала понять: «Я оправдаю тебя или назначу условное наказание, только помоги мне, расскажи, что же было на самом деле!» А он молчал и выглядел совершенно спокойным.

Три года лишения свободы в колонии общего режима — огласив приговор, судья с укором посмотрела на Саню. А он согласно кивнул в ответ. Светлана смогла его обнять и поцеловать, а потом, выйдя из зала суда, подошла к прокурору и влепила ему звонкую пощечину. Люди в коридоре замерли, ожидая, что наглую девицу сейчас скрутят и увезут.

— Ты тварь продажная, говнюк несчастный! — закричала она.

Ударила бы еще раз, но Владимир Сергеевич обнял ее, сковывая руки, отвел в сторону.

— Козел ты, ублюдок! — кричала она. — Ну давай, арестуй меня, посади, тварь!

Никто в коридоре не сомневался, что за такие слова в адрес человека в солидном прокурорском мундире и увезут, и посадят непременно и немедленно. С прокурорами без толку спорить, а оскорблять их никто не может безнаказанно. Каково же было их удивление, когда солидный прокурор растерянно развел руками и пробормотал:

— Не надо… держи себя в руках… — и поспешил к выходу.

Не арестовал, даже испугался!

— Успокойся, Света, пожалуйста, прошу тебя, — шептал ей на ухо Владимир Сергеевич.

Она и сейчас не могла успокоиться, вспоминая этот процесс. Почему Саня так безропотно согласился с идиотской формулировкой — избил на почве личной неприязни? Даже судья была на его стороне, нужно было рассказать о том, что произошло на самом деле. А он спокойно молчал. Спокойно оставил ее в полном одиночестве! Дурак!

Да разве только он? Когда Саню арестовали, позвонила Ивану Дмитриевичу Хлопову, другу семьи, помнила, как он говорил на похоронах отца, что сделает все, что в его силах, если нужно будет помочь семье Игоря Воронина. Она ведь тоже семья, позвонила, попросила его помочь Сане избежать сурового наказания, все объяснила. Но Иван Дмитриевич только заохал, как баба, сказал, что не может влиять на правосудие, все в руках закона…

Как будто она не знала, как можно трактовать этот закон, если имеешь силу! И это означало только одно — мать всех напугала, всех заставила работать на себя. А сама хотела только одного — избавить ее от Сани!

Зараза! Еще о чем-то говорить пытается, хочет знать, почему Саня избил Полевика!

Теперь-то что это может изменить?!

Она не плакала, глаза были сухими, но тоска холодной жабой легла на грудь. Вот эта левая грудь, которую Саня так любил целовать, была тяжелой и холодной, давила на сердце…

Хорошо бы уснуть, да не получалось. «Эх, Саня, Саня, что ж ты наделал? Дурак».

Зазвонил телефон, Светлана посмотрела на аппарат в своей комнате и не двинулась с места. Наверное, матери звонят по работе, пусть она и берет трубку.

Не только она не могла уснуть в этот вечер. Полковник Хлопов вернулся домой в дурном настроении. Ужин ему не понравился, наорал на жену, а она взяла да и обиделась. Младший, Вадим, пришел, чтобы сказать ему: «Ты, папа, настоящий Скалозуб. Зачем обижаешь маму?» Досталось и сыну, хотя и не очень, весь запал ушел на жену. Тем не менее парень распсиховался, убежал к себе.

Идиоты! Устроил им безбедную жизнь в четырехкомнатной квартире, где у каждого была своя комната, оборудованная по последнему слову… кому что нравилось. У младшего — компьютер и аудиоаппаратура высшего уровня, у жены — пуфики и косметика в спальне. А в гостиной — кожаная мебель, солидные горки и бар с набором лучших мировых напитков. Знали бы, чего это ему стоит! Не знали и знать не хотели.

Хлопов всерьез обиделся на всех и спать решил в своем кабинете, который был обставлен сообразно его личным понятиям о солидной жизни — массивный рабочий стол с компьютером, кресло на колесиках, кожаный диван и два таких же кресла, полки с книгами. Что-то похожее он видел когда-то по телевизору, показывали интервью со знаменитым писателем, ну вот и себе устроил такое же… логово.