Презумпция любви - Наташа Колесникова

— Поехали, — сказала она, усевшись на переднее сиденье «тойоты». — Что у тебя за проблемы, Ваня?

— Один из парней, которые работали по меховому салону, ушел в частный бизнес, решил стать сыщиком, придурок. Теперь у него возникли проблемы, видимо, нарвался на крупную шишку, которая может дать отпор…

— И теперь требует от тебя денег, короче — шантажирует? — перебила его неторопливый рассказ Воронина.

Она все на лету схватывала. И в который уж раз за свою жизнь Хлопов подумал, что женщины — существа более жестокие и решительные, чем мужики. Что преступницы, что прокурорши. У мужиков какая-то логика имеется, какой-то выпендреж присутствует, даже у маньяков, а женщины, если решили кому-то отомстить за оскорбление, действуют целенаправленно, не считаясь ни с какими опасностями, не придерживаясь никакой логики. Идут напролом, чем нередко ставят следствие в тупик, на собственном опыте убедился.

— Ты все правильно понимаешь, Люба. Дискета у него имеется, грозится обо всем рассказать, если не заплачу пять тысяч долларов. Откуда у меня такие деньги?

Воронина оглядела его машину, саркастически хмыкнула. Хлопов напрягся.

— А ты, значит, выдашь меня в случае опасности?

«Не в бровь, а в глаз», — машинально подумал полковник. И разозлился:

— Не про то говоришь, Люба. Я тебе помог как другу, как вдове моего лучшего друга. Теперь позаботься сама о том, чтобы эта дурацкая просьба была нейтрализована, — жестко сказал он. — Я не обещал покойному Игорю, что буду платить шантажистам бабки после того, как выполню свою клятву! Или ты думаешь по-другому?

— Пожалуйста, успокойся, Ваня, следи за дорогой, не хватало еще, чтобы два солидных чиновника силовых структур въехали в автобус. Твоя Зина не поймет этого.

— Поймет, не переживай за нее.

— Я не думаю, что ты должен платить, более того, не думаю, что должен переживать по этому поводу. Данные шантажиста.

— Знаешь, какие бы мы ни были, но потеря сотрудника всегда тяжело переживается, — задумчиво сказал Хлопов. — Но теперь благодаря тебе я рад, что второй парень погиб при задержании банды грабителей. Не рад, а как-то спокойнее на душе от того, что он погиб. Благодаря тебе, Люба.

— Хватит соплей, Ваня. Данные.

Хлопов рассказал ей все, что знал о Шестипалове и его охранной конторе, которая на самом деле занималась частным сыском. Воронина не записывала, только согласно кивала, запоминая информацию и продумывая свои дальнейшие действия. Хлопов так не мог, оставалось еще раз поразиться способностям женщин. Дальнейший путь они проделали молча, и, лишь сворачивая на Петровку, Хлопов не выдержал и спросил:

— Люба, парня-то посадили. У него могли быть проблемы материального порядка на службе, но посадить на три года… Это ведь ты организовала.

— Он избил хозяина фирмы, при свидетелях. Я не заставляла его это делать.

— А если хозяин в качестве компенсации приказал привести на ночь девушку парня, твою Светку? Денег-то возместить ущерб у него не было наверняка.

— Что-о?! — закричала Воронина, вцепилась в плечо полковника, тряхнула его так, что «тойота» вильнула, едва не вылетев на противоположную сторону движения.

— Успокойся ты, черт возьми! Это у них нормальный расклад, вернее, нормальный расчет. Конечно, если девчонка симпатичная. А Светка у тебя — красавица. Вот парень и набил морду этому говнюку.

— Заткнись, Ваня, все, хватит! Я сама разберусь с этим.

У ворот знаменитого здания на Петровке, 38 она вышла из машины, обошла ее, открыла дверцу водителя:

— Ваня, забудь об этом. Я решу все проблемы. И знаешь что? Я ошиблась и постараюсь исправить свою ошибку. Пока, привет Зине передавай.

Воронина решительно пошла во двор, ей даже пропуск предъявлять не пришлось, дежурный на КПП вытянулся по стойке «смирно», завидев прокуроршу. А Хлопов не сразу тронулся с места, еще несколько минут сидел неподвижно в машине, пытаясь понять, что означают последние слова Любки. Она, с ее-то опытом и проницательностью, не могла понять, почему парень избил хозяина фирмы? Скорее, не хотела — это да. Попался, ну так это ей и нужно было. А что ж такое теперь случилось? Совесть проснулась? А она у нее была? Тот еще вопрос!

В своем кабинете Воронина минут десять сидела молча, разглядывая свои ненакрашенные ногти. То, что сказал Хлопов, пронзило ее, будто разряд тока или молния. Если бы не страшные усилия воли, до сих пор дрожала бы всем телом.

Но этого просто не могло быть! Хозяин фирмы Полевик знал, чья дочь подруга Малышева. Должен был знать! Или все же не знал? И тогда что же получается? Известие о том, что парень избил хозяина фирмы вместе с телохранителями, обрадовало ее. Попался наглец, теперь не отвертится. Поручила вести это дело Бромчику, а что там вести? Дело простое, от других, более важных, следователя не отвлекало, главное было — расставить всех действующих лиц на соответствующие линии. И он с этим прекрасно справился. Начальство расценило эту акцию как удачный ход — Генпрокуратура не только серьезными делами занимается, но и следит, чтобы в обычном судопроизводстве соблюдались закон и порядок. То есть везде успевает, несмотря на всем известные материальные трудности. Но она… ошиблась? Воронина резко выпрямилась в своем кресле, нажала на кнопку селектора, велела секретарше вызвать Бромчика.

Это даже и не ошибка, это провал… в ее личной жизни. Но так просто не могло быть, не могло!

Или все же могло?

Через пару минут секретарша доложила, что старший следователь по особо важным делам Бромчик прибыл.

— Я жду, — сказала она.

— Добрый день, Любовь Георгиевна. Что-то серьезное? — спросил Бромчик, войдя в кабинет.

— Садитесь, Павел Григорьевич. Да, серьезное. Вы помните дело Малышева, на котором были обвинителем?

— Не забыл еще, Любовь Георгиевна. Дело простое, но… странное. Подсудимый, вполне симпатичный парень, отлупил троих здоровых мужиков — бизнесмена и двух его телохранителей, — и, наверное, у него были на то причины. Как вы посоветовали, я попросил запредельную меру наказания и, честно сказать, вздохнул с облегчением, когда судья ограничилась тремя годами. Она бы оправдала его, если бы парень сказал о причине нападения на хозяина фирмы. Но он молчал. Я полагаю, дело касалось женщины. Только в этом случае настоящие мужики молчат до упора. Этот парень оказался настоящим мужиком.

— Что же раньше не сказали мне об этом?

— Вы не спрашивали, Любовь Георгиевна. И честно говоря, мне показалось, что вам нужно было посадить этого пацана.

И этот про то же! Не может быть столько совпадений!

— Я просто хотела, чтобы и в этом, частном, деле мы обеспечили главенство закона над эмоциями.

— Я полностью это обеспечил. Но извините, Любовь Георгиевна, потом позвонил начальнику колонии, попросил, чтобы Малышеву были созданы нормальные условия. Виноват…