Fila vitae. Нити жизни - Наталья Николаевна Тимошенко

птицы феникс на плече. Кроме этого, эксперт отметил еще небольшой шрам у самого уха слева, а также большую родинку на левой лопатке. И такую же родинку Лера видела на плече Нелли Коростаевой.

Почему у двух незнакомых между собой женщин они в одном месте? Точно ли эти женщины не имеют друг к другу никакого отношения? Пожалуй, этим стоит озадачить Павлова.

А если это не родинки? Ведь муж Коростаевой утверждал, что ничего подобного его жена не имела. Дескать, ее тело он знал очень хорошо, родинку бы не пропустил.

Лера быстро вытащила телефон, нашла в списке исходящих номер телефона Маргариты Степановны Антоновой и уже три минуты спустя выяснила, что на теле ее дочери таких родинок тоже не было.

Что это? Имеет ли отношение к смерти и таким существенным изменениям во внешности обеих женщин? Черт, а ведь оба тела уже захоронили! На анализ материал не взять.

Лера с силой оттолкнула от себя бумаги с отчетом, сцепила руки в замок и вытянула их над головой, разминая затекшие мышцы, да так и замерла в таком положении: с кухни доносился какой-то стук. В многоквартирном старом доме стуки, по идее, должны слышаться часто, но в последнюю неделю Лера слышала их практически постоянно, чего не случалось в предыдущие месяцы. Либо она не обращала внимания, а сейчас почему-то начала. По ночам кто-то словно бы пробегал пальцами снаружи по стене дома, как раз в том месте, где стоял ее диван. Наверняка это ветка дерева, но каждый раз Лера непроизвольно сжималась, когда слышала этот стук.

Сейчас же Лера была уверена, что стучали по стеклу, в окно. И это уже не походило на тот скрежет, какой порой издают ветки растущего рядом дерева. Стук был тройным, ритмичным.

Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.

Лера медленно опустила руки, настороженно посмотрела в сторону выхода из комнаты. Варианта у нее было ровно два: позвонить Илье или же сходить посмотреть самой. Звонить Илье показалось глупым. А если это все-таки ветки? Зацепились вот так неудачно. А даже если и не ветки, то кто? Не воры же забрались на дерево и просят хозяев любезно предоставить доступ в жилье.

В конце концов Лера поднялась со стула и направилась на кухню, не включая свет. За окном уже царила ночная темнота, а потому свет в квартире дал бы преимущество тому, кто находился за окном. Если там, конечно, кто-то вообще был.

Оказалось, был. Со стороны улицы на подоконнике сидела большая черная птица. Не то ворона, не то галка – Лера не настолько хорошо разбиралась в орнитологии, чтобы знать разницу. Птица сидела за окном, поглядывала на Леру хищным глазом и через равные промежутки стучала в стекло крепким клювом: тук-тук-тук.

– А ну пошла отсюда! – махнула рукой Лера, подходя ближе, но на птицу это не произвело никакого впечатления.

Тук-тук-тук.

– Кыш, слышишь! – Лера стукнула раскрытыми ладонями по стеклу, но птица даже не дернулась.

Тук-тук-тук.

– Ну и черт с тобой!

Лера развернулась и демонстративно направилась в комнату, но новый стук заставил ее вздрогнуть. Нет, он был все той же тональности, ничего не изменилось, но каждый удар клювом по стеклу словно касался нервных окончаний в теле, и Лера вздрагивала непроизвольно. Похоже, птицу придется все-таки прогнать.

Схватив со стола полотенце, Лера снова подошла к окну и замахала им, затем несколько раз ударила по стеклу. Птица не шелохнулась.

– Ну держись, тварь, – пробормотала Лера, подтягивая к подоконнику стул.

Старые окна открывались не как современные стеклопакеты: все и сразу. В старых окнах для проветривания существовала форточка, но дотянуться до нее с пола Лера не могла. Взобравшись на стул, она с трудом повернула ручку, а когда распахнула форточку, намереваясь высунуть туда руку с полотенцем и согнать наконец надоедливую птицу, оказалось, что той уже и след простыл.

Лера раздраженно и разочарованно выдохнула сквозь стиснутые зубы. С одной стороны, улетела – и хорошо, а с другой, остался непогашенным запал ее согнать.

Спрыгнув вниз, Лера не стала ставить стул на место. Кинула полотенце на стол и, громче необходимого топая ногами от злости, направилась в комнату.

– Кар! – застало ее на полпути.

Вот теперь стало по-настоящему страшно. Потому что это «Кар!» отчетливо прозвучало в комнате. А Лера была уверена, что мимо нее в форточку ничего не залетало, как и не открывала она окно в комнате. Она проверила в прошлый раз оба, окна не должны были открываться самостоятельно.

Тем не менее окно оказалось распахнуто настежь. От ледяного ветра взмывали вверх невесомые тюли, как привидения в плохих фильмах, а мерзкая черная птица сидела прямо на столе возле ноутбука и снова таращилась на Леру черным глазом. Голоса больше не подавала, просто смотрела хитро, будто спрашивала, как Лера собирается ее прогонять.

Лера же бочком обошла ее, приблизилась к окну, приговаривая:

– Слушай, давай ты сама улетишь, а? Ну пожалуйста, что тебе, медом тут намазано? Улетай!

Отодвинула в сторону тюль, словно освобождая место птице, но та и не думала улетать. А в Лериной голове прозвучал голос матери, большой любительницы всякого рода суеверий: «Птица, залетающая в дом, к скорой смерти».

Лера не верила ни в какие приметы и суеверия, но сейчас все равно по коже пробегал холодок. И не только от ледяного ветра, но и от следящей за ней птицы.

– Не хочешь по-хорошему? – разозлилась Лера. – Ну тогда пошла вон!

Резким движением она сдернула с дивана плед и бросилась на птицу. Та мгновенно развела в стороны огромные черные крылья, которые показались Лере гораздо больше тех, что должны быть у вороны. Они накрыли собой полкомнаты разом. Птица громко каркнула и тоже полетела на Леру. Когда шумные крылья оказались совсем рядом, а острые когти полоснули по коже, Лера взвизгнула и закрылась руками. Но птица нападать не стала. Сквозь прижатые к лицу ладони Лера видела, что она не шмыгнула в окно, а словно взорвалась, разлетелась на тысячи маленьких черных перьев, которые не упали на пол, а растворились в воздухе. Лера опустила руки, убеждая себя, что комната пуста. Ворона вылетела в окно, а все остальное – просто игра ее воображения. По-другому не бывает. Не бывает. Если бы птица взорвалась, вся комната была бы усыпана перьями и залита кровью. А вокруг чисто. В два прыжка оказавшись у окна,