Ты моё дыхание - Ева Ночь

– Привет, – говорит он и переступает порог. В обеих руках у него – веер пакетов.

– Костя пришёл! – выскакивает в трусах и майке взъерошенный Вовка. Громов тут же бросает пакеты и подхватывает его на руки. – Привет! – жмётся к этому шкафу мой медвежонок, а Костя ему улыбается.

– Привет, боец. Соскучился по пирожкам и шашлыкам?

– Пирожки! – косится Вовчик в сторону пакетов.

Из кухни приползает, держась за спину, Михайловна.

– О, как! – выдаёт она. – Кажется, завтрак прибыл.

– И обед заодно, – соглашается Громов, осторожно ставит ребёнка на пол. – Давай, Вов, умываться, одеваться – и на кухню.

Я всё так же стою столбом и мучительно думаю, что сказать. Значит, он не напутал. Его «завтра» – это сегодня.

– Привет, Софья, – роняет Громов небрежно, подхватывает пакеты и направляется в кухню. – Ты ж не думала, что я всё это сам съем? Да и Лика меня бы не поняла.

– Ты мог бы вчера, – лепечу я. Мы идём за ним вслед. Не понятно, кто из нас здесь живёт. Потому что шествует Громов уверенно.

– Мог бы, – соглашается он, ставя пакеты на стол и разбирая их. Там не только вчерашние пирожки. Там продукты из супермаркета. Много продуктов.

– Спасибо, я деньги отдам, – говорю, с трудом ворочая языком. Губы у меня немеют. У меня столько нет, сколько он накупил.

Громов бросает на меня взгляд. Не снисходительный, не удивлённый, а тяжёлый и закрытый. Словно я глупость сморозила.

– Вот хорошо, Костичек, – воркует Михайловна, оттесняя меня, – а то я сейчас нетранспортабельная, Софьюшка замучалась со мной. – Какой ты молодец, не придётся ей в магазин бежать. Останешься с нами на завтрак?

– Останусь.

Он загружает покупки в холодильник. Уверенные движения, спокойные. В каждом его жесте угадывается сила. Я сглатываю, заметив, как мощные бицепсы ходят под обтягивающей водолазкой. Нет, я не любуюсь. На меня снова накатывает тошнота и липкий, неконтролируемый страх.

Я злюсь на себя. Это Громов. Он не должен ничего плохого сделать. Тем более, Михайловна рядом, но есть вещи, которые я контролирую с трудом.

Меня пугает его появление. Здесь нет его тётки, и роль жениха не вижу смысла исполнять. Но почему-то он делает это.

При Михайловне выяснять отношения не буду. Позже поговорим. А пока… Я грею пирожки в микроволновке и быстро готовлю салат из капусты. Он у меня хорошо получается, к тому же – это быстро.

И Вовка, и Михайловна капусту трескают за обе щёки. Костя, даже если ему что-то не нравится, виду не показывает: ест всё, что на столе, пьёт чай и поглядывает на меня задумчиво.

Мы, наверное, со стороны смотримся, как семья. Вот, завтракаем вместе, а потом глава семейства повезёт нас с Вовкой куда-нибудь развлечься…

Косте очень идёт это звание – глава. Он такой и есть: основательный, неторопливый, надёжный.

Мысли эти некстати, и я прячу взгляд. Мне не нужна надежда и домыслы ни к чему. Он здесь, потому что ему что-то нужно, поэтому лучше не сочинять на вольную тему.

Я молчу, а у Вовика и Михайловны рот не закрывается. Как они ещё жевать успевают. Атакуют Громова, вопросы задают, что-то ему рассказывают. Я не вникаю – своих мыслей хватает, поэтому нить беседы не улавливаю. Тем более, у них есть объект для общения.

Костя им отвечает. Коротко и без раздражения. Скорее, терпеливо. Они его «семья» на сегодняшнее утро. А настоящий глава никогда семью не обидит.

Звонок в дверь застаёт нас всех врасплох. Умолкает Вовка. Я поднимаю голову от чашки с чаем.

– Мы ещё кого-то ждём? – спрашивает меня Михайловна, приподнимая бровь.

Почему-то я пугаюсь. До шума в ушах. Чувствую, как становятся холодными щёки. Наверное, я сейчас похожа на привидение, и лицо у меня белое.

– Да, – в полной тишине звучит уверенный Костин голос. – Я жду. Вы уж простите, Алина Михайловна, но по-другому у меня не получилось. Заранее прошу прощения за беспокойство.

– Ну что ты, Костичек, – частит хозяйка квартиры, – это даже здорово. Особенно для такой узницы сейчас, как я. Какое-никакое развлечение.

Костя идёт к двери. Мы снова идём за ним вслед. Как гусята за мамой-гусыней. Точнее, за папой-гусём. Хотя Громов на гуся не похож. Что за странные мысли лезут в голову?.. И да. Я бы тоже посмотрела, кто это там к нему пришёл. И почему именно сюда?..

Костя

Не могу сказать, что составил план и продумал всё до мелочей. Скорее, действовал спонтанно, руководствуясь вдохновением и внезапными «гениальными идеями», что нередко посещали мою голову.

Знаю, что с Софьей не мешало бы мне притормозить, дать ей возможность отдышаться, прийти в себя после поездки за город, что стала для неё всё же испытанием, хоть и не исключала кучу приятных моментов, но я не мог. Для этого было несколько причин. Одна из них – стояла за дверью, и я собирался кое-какой вопрос решить кардинально.

– Проходите, – приглашаю я девушку-консультанта и молодого человека, что обвешан пакетами с ног до головы.

Михайловна ахнула. Софья попятилась. У неё и так глаза большие, выразительные, а тут просто вся небесная синь хлынула через край, озаряя пространство.

– Ой! – всплеснул руками Вовка. – А это что?

Он был готов засунуть нос в каждый пакет, и я вдруг подумал, что протупил. Но у меня будет ещё возможность реабилитироваться.

Прости, малыш, но мысли мои были заняты твоей мамой. Мне пока простительно. Не всё сразу.

Софья зато сразу поняла, что это.

– Костя, – сказала таким строгим голосом, что я занервничал, хотя до сегодня был вполне уверен: на свете слишком мало вещей, способных заставить меня всколыхнуть до низменных эмоций. Софья могла. Но я всё же мужчина. Во мне тоже есть твёрдость духа и уверенность в своей правоте.

– Начинайте, – кивнул я парочке из магазина, а сам спокойно взял Софью за локоток. – Мы на минутку выйдем поговорить.

Не хватало ещё, чтобы она меня отчитала, как мелкого хулигана. При всех. Лучше уж выслушать её наедине.

Я сразу понял: это её комната. Отвлёкся: интересно было посмотреть, как она живёт. Очень чисто, две кровати. Побольше и поменьше. Я знал, что это съёмное жилье, но среди чужих вещей чувствовался неуловимый дух этой хрупкой, но такой стойкой девочки.

– Я ничего не приму, – сказала она твёрдо. – Я согласилась на просьбу, но не на предложение.

Губы сжала, глаза сверкают. Моя амазонка. Настал мой черёд двинуть фигуры по шахматной доске. Я сильный игрок. Пусть и не думает, что меня можно обыграть. Я мудрее, опытнее, старше. Я мужчина, в конце концов.

– Насколько я помню, в предложение входила материальная помощь. Ты отказалась. Деньги я тебе не предлагаю.