Голубая кровь - Мелисса де ла Круз

Шайлер моргнула.

— А, Олли! Ты знаешь Джека?

— Кто ж его не знает? — отозвался Оливер,подчеркнуто игнорируя Форса. — Крошка, ну ты идешь? — тономсобственника осведомился он. — Там, наконец, начали впускать.

Он указал на «Банк»: неиссякающий поток подростков в черномтек между колоннами с каннелюрами.

— Мне нужно идти, — словно извиняясь, произнеслаШайлер.

— Так скоро? — спросил Джек.

В глазах его заиграли огоньки.

— Недостаточно скоро, — добавил Оливер, угрожающеулыбнувшись.

Джек пожал плечами.

— До встречи, Шайлер, — сказал он, поднял воротниктвидовой куртки и зашагал в противоположную сторону.

— Что-то много народу, — проворчал Оливер, когдаони встали в очередь.

Он с раздраженным видом скрестил руки на груди.

Шайлер помалкивала, но сердце ее билось учащенно. Джек Форсзнает, как ее зовут.

Они продвигались вперед черепашьим шагом, постепенноприближаясь к надменно взирающему на всех из-за бархатной веревки здоровенномутрансвеститу с планшетом-блокнотом в руках. Клон Эльвиры-Повелительницы тьмыокидывал каждую группу испепеляющим взглядом, но никто не отводил глаз.

— Не забывай: если вдруг к нам прикопаются, просто ненервничай и мысли позитивно. Тебе надо хорошенечко представить, что насвпускают, ясно? — с жаром прошептал Оливер.

Шайлер кивнула. Они двинулись вперед, но вышибала преградилим путь. Он поднял здоровенную лапищу и прорычал:

— Документы!

Шайлер достала водительские права на чужое имя — но с еефотографией. Руки у нее дрожали. Оливер достал такие же права. Шайлер прикусилагубу. Теперь ее точно застукают и отправят за это в тюрьму! Но она помнила, чтоговорил Оливер. «Не нервничай. Держись уверенно. Мысли позитивно».

Вышибала сунул их права в какое-то инфракрасное устройство:устройство не запищало. Трансвестит приостановился, нахмурился, с сомнениемпосмотрел на Шайлер и Оливера и принялся изучать документы.

Шайлер попыталась продемонстрировать спокойствие, которогоне ощущала, сердце колотилось под слоями тонкой одежды.

«Конечно же, я выгляжу на двадцать один год! Я уже бывалаздесь и раньше. И с этими правами все в порядке!» — старательно внушала себеШайлер.

Вышибала снова сунул права в устройство. Потом покачалголовой.

— Неладно что-то, — пробормотал здоровяк.

Оливер взглянул на подругу. Он был бледен. Шайлер казалось,что она сейчас упадет в обморок. Никогда в жизни она так не нервничала. Часыотмеряли минуту за минутой. Люди, стоявшие позади, начали проявлять нетерпение.

«С этими нравами все в порядке. Спокойствие и уверенность.Спокойствие и уверенность». Шайлер отчетливо представила, как трансвестит машетрукой, пропуская их в клуб. «Впусти нас. Впусти нас. Впусти нас. Впусти нас.Просто впусти нас!»

Вышибала поднял голову и вздрогнул, будто услышал ее.Казалось, время остановилось. А потом здоровяк вернул права и жестом велел импроходить, в точности как и представляла Шайлер.

Девушка перевела дух. Они с Оливером переглянулись сосдержанным ликованием.

Они вошли в клуб.

Рядом с «Банком» располагался ночной клуб совсем другогорода — из тех, что появляются по одному в десятилетие, в тот момент, когдабожества рекламы, моды, вообще всякие знаменитости сходятся воедино, чтобысотворить особую шикарную обстановку. Следуя священной традиции «Студии-54»середины семидесятых, «Палладиума» конца восьмидесятых и «Мумбы» началадевяностых, «Квартал-122» создавал культовый мир, определяя тенденции развития,образ жизни целого поколения. Постоянные заказчики комбо-коктейля из числасамых красивых, знаменитых, всемогущих жителей города, объектов всеобщейзависти, нарекли его своим — своей естественной средой обитания, животворящимродником, — и поскольку на дворе был двадцать первый век, эпохасверхэксклюзивности, они даже платили астрономические членские взносы за этупривилегию. Все, что угодно, лишь бы обособиться от простых смертных. А внутриэтого благословенного убежища, за самым престижным столиком, в окруженииблестящей подборки юных моделей, постпубертатных кинозвезд и отпрысков самыхвидных семейств, восседала самая эффектная за всю историю Нью-Йорка женщина, МаделинФорс, более известная как Мими. Шестнадцать лет, приближающиеся к тридцатичетырем, что подтверждала инъекция ботокса в переносицу.

Мими была олицетворением популярности, с наружностьюдевочки-мажор при состоятельных родителях, загорелым, подтянутым занятиями попилатесу телом вкупе с положением первой красавицы. Она нарушала стереотипы и вто же время воплощала самую их суть. У нее была талия объемом двадцать двадюйма и десятый размер обуви. Она каждый день ела вредную, недиетическую пищу ине прибавляла ни унции. Она ложилась в постель, не смыв макияжа, и просыпаласьс чистым лицом, незамутненным, словно ее совесть.

Мими приходила в «Квартал-122» каждый вечер, и пятница небыла исключением. Они с Блисс Ллевеллин, высокой, длинноногой уроженкой Техаса,недавно переведшейся в Дачезне, провели вторую половину дня, прихорашиваясьперед вечерними развлечениями. Точнее говоря, Блисс провела вторую половинудня, сидя на кровати и издавая одобрительные возгласы, пока Мими примерялапоочередно все содержимое своего гардероба. Они остановились на кофточкесвободного покроя,сексуальной-но-ориганальной-на-богем-ный-лад-с-лямочкой-почти-соскальзывающей-с-плеча-совсем-как-у-Марни,джинсовой мини-юбкой от Эрнста Соуна и искрящимся кашемировым палантином отРика Оуэнса. Мими любила путешествовать со свитой, и в лице Блисс обрелаподходящую компаньонку. Она подружилась с одноклассницей исключительно потребованию отца, потому что для того важны были хорошие отношения с сенаторомЛлевеллином.

Сперва это указание разозлило Мими, но она изменила мнение,когда поняла, что внешность Блисс, в которой было нечто лошадиное, выгоднооттеняет и подчеркивает ее собственную неземную красоту. Мими обожала удачныйфон. Откинувшись на мягкие подушки, она одобрительно взглянула на подругу.

— За тебя, — сказала Блисс, чокнувшись с Мими, какбудто прочитала ее мысли.

— За нас, — кивнула Мими, допив одним духомостаток люминесцентного пурпурного коктейля.

Это был ее пятый коктейль за вечер, однако она чувствоваласебя такой же трезвой, как в тот момент, когда только заказывала первый. Простоудивительно, насколько больше ей теперь требуется, чтобы опьянеть. Как будтоалкоголь никак не влияет на ее кровоток. В Комитете ей сказали, что так будет,ей просто тогда не хотелось им верить. Особенно потому, что ей не полагалосьиспользовать другой, более мощный вариант столь часто, как того хотелось. УКомитета было слишком много правил. На данный момент они управляли практическивсей ее жизнью.